– Весьма строгое суждение из уст, по всей видимости, весьма добросердечной молодой леди, не правда ли? – проговорил капитан Бладуил, сверху взирая на них.
Чина повернулась к нему. Щеки ее вспыхнули от презрения, которое лишь усиливалось по мере того, как она представляла себе все яснее, каков он в действительности, этот человек.
– Так вы не опровергаете моих слов? Капитан усмехнулся.
– Какой смысл рассуждать об этом теперь?
– О! – взорвалась Чина. – Мне кажется, вы гордитесь своими делами!
Усмешка не исчезла с его лица.
– Ни о какой гордости не может быть и речи, мисс Уоррик. Я рассматривал это в то время исключительно как средство к существованию.
– Другие зарабатывают себе на жизнь вполне законными путями, не прибегая к махинациям!
– Но я вовсе не отношусь к «другим», мисс Уоррик!
– Вам не стоит напоминать мне об этом! – Она рассматривала его своими зелеными глазами с таким видом, словно он был редкостным образчиком ползучего насекомого.
– Торговавшие с Китаем купцы, – заметил капитан Бладуил с надеждой в голосе, – могли заработать больше на одном рейсе с опиумом, чем респектабельный лондонский клерк за сорок лет самоотверженного труда!
– Однако этот клерк не преступал законы! – парировала Чина. И добавила разгневанно: – Неужели ваши родители никогда не учили вас тому, что нужно уважать законы?
– У меня не было родителей.
– Ax! – унылый тон, которым капитан произнес эти слова, привел ее в замешательство. – Выходит, вы сирота?
– Не совсем, мисс Уоррик. Я воспитывался на любвеобильной груди дражайшей мамаши О'Шоннесси, почтенной директрисы коркского приюта для сирот и подкидышей. Я обожал это заведение и, между прочим, пробыл в нем до двенадцати лет, пока не надумал сбежать из него и отправиться в море.
В голубых глазах Этана появился зловещий блеск, и Чина поняла, что немногого добьется, если попытается продолжить разговор о его прошлом. Однако случайное обращение его к своему детству многое прояснило для нее – то, что раньше было за пределами ее понимания. Взять хотя бы его доброту по отношению к Луизе Харлсон. Или это странное замечание об одиноком, покинутом всеми ребенке, которое она долго обдумывала потом, так и не найдя ему объяснения. Теперь ей стало ясно, что у него, с детства лишенного любви и домашнего тепла, не было родителей, которые могли бы направить его на истинный путь, и поэтому нет ничего удивительного в том, что мальчик, коим он был когда-то, вырос в мужчину, пренебрегшего прямыми путями и избравшего для себя существование за счет контрабанды.
– Избавьте меня, пожалуйста, от скучных нравоучений, мисс Уоррик, – произнес капитан Бладуил, как будто она высказала свои мысли вслух, – и не тратьте время, убеждая себя, что я вступил на неправедную стезю из-за одиночества и всяческих лишений. Не думаю, что моя жизнь была бы другой, если бы я вырос в семье набожного клерка, а не в приюте для сирот и подкидышей.