– Аванти! Вперед, упрямая скотина!
Иллюминато пнул осла пятками и хлестнул по крупу. Чем выше поднимались они над Тразименским озером и теплой долиной Чьяно, тем несговорчивей делался ослик. Иллюминато уже видел впереди гордую цитадель этрусской Кортоны. Зловещая в своей надменности, одинокая и грозная в окружении ледяйых гор, Кортона была подходящим убежищем для изгнанника Элиаса в его последние годы. Презрев советы Иллюминато, предостерегавшего его от заносчивости, Элиас вознесся, как мирской князь, среди своих откормленных прихвостней и юнцов мирян в разноцветных ливреях, прислуживавших ему как епископские пажи, подавая тонкие кушанья, приготовленные собственным поваром. Призвав в помощь честолюбию пыточное искусство своих тюремщиков, он захватил абсолютную власть над братством. Прошло десять лет, и братья, при поддержке папы, повергли его на колени.
Подпрыгивая в такт тряской рысце ослика, Иллюминато размышлял о том, что Бонавентура мог бы поучить Элиаса умерять честолюбие терпением. Нынешний генерал ордена поднимется в церковной иерархии выше, чем это удавалось прежде кому-либо из братьев, но, будь он даже вознесен на папский престол, он примет его, лишь подчиняясь настояниям князей церкви.
Иллюминато тоже приходилось выжидать, пока жернова лет повернутся, размалывая чем медленнее, тем тоньше. «И награда мне будет столь лее верной». Так обещал ему Бонавентура, когда старый монах принес ему известие о письме Лео к Конраду.
На главной площади городка Иллюминато спешился и махнул двум мальчишкам, весело скачущим поодаль, не замечая, что ветер развевает их лохмотья.
– Помогите мне добраться, fratellini[33], – обратился к ним старец. – Бог вас наградит, если вы доведете меня и моего ослика до церкви.
Сорванцы с любопытством глазели на него. Один заговорил на невразумительном местном наречии. Иллюминато ответил короткой пантомимой, потерев себе спину, указав вверх по улице и повторяя при этом: «Chiesa, chiesa»[34]. Наконец мальчики поняли и робко приблизились к нему.
Элиас выстроил над городом уменьшенную копию базилики, возведенной им в Ассизи. Даже изгнанный из ордена папским указом, даже удалившись на другой конец Европы и разделив судьбу Фридриха, отлученного от церкви, он продолжал носить серую рясу минорита, и так же поступали десятки братьев, сохранивших ему верность. Возвратившись в Кортону, он пытался воскресить остатки былой славы, устроив здесь аббатство и церковь, сходные с прежней базиликой не только именем, но и видом. Для себя он выстроил каменную келью отшельника. Элиас покаялся на смертном ложе, и местный священник отпустил ему грехи, так что он был похоронен в церкви. «И, возможно, я первый из братьев посещаю могилу падшего генерала ордена», – размышлял Иллюминато.