Глаза Генри были добрыми, но грустными.
– Как я уже сказал, Энни, ты в первую очередь должна думать об интересах ребенка.
– Я только об этом и думаю. Именно поэтому я предпочла искусственное оплодотворение.
Генри вопросительно поднял брови. Энни сложила руки на животе.
– У моих родителей был гнусный брак, – пояснила она. – Я и сама была замужем, и мой брак тоже оказался неудачным. Я бы хотела, чтобы у меня было так, как у Бена и Хелен или как у моего дедушки с бабушкой, но такое, видимо, бывает крайне редко. Я по своему личному опыту знаю, как тяжело для ребенка, когда его родители не любят друг друга. Поэтому я решила, что будет лучше, если я буду растить ребенка одна.
Энни вздохнула и посмотрела через окно во двор. Две пожилые женщины в инвалидных креслах направлялись в сторону клумбы с бархатцами.
– Я думала, что мой ребенок никогда не окажется между двумя огнями. Но похоже, что именно так и произошло.
Генри барабанил пальцами по ручкам своего инвалидного кресла.
– Я помогу тебе, Энни, как смогу, но ты должна подумать об этом очень серьезно. Я хочу, чтобы дома ты задала себе вопрос: ты действительно хочешь лишить свою дочь любви отца.
– Он не любит ее. Он ее даже не знает! – воскликнула Энни, но была вынуждена признать правоту Генри.
– Ты не должна забывать об этом, Энни, – сказал он мягко. – И если мистер Честейн объявится опять…
– Тут не «если», а «когда», – с горечью сказала Энни.
– Хорошо, когда он снова объявится, я советую тебе поговорить с ним по-доброму и выяснить, чего он хочет. Ничего конкретного ему не говори – не соглашайся, но и не отказывай. Твоя цель – если угодно, даже задание, которое ты должна выполнить, – это вычислить, чего он добивается. Потом позвони мне, и мы это обсудим.
– Хорошо, – вздохнула Энни. Генри нахмурился:
– Что-то ты плохо выглядишь.
– Да, я неважно себя чувствую. Не спалось.
Мягко сказано. Она крутилась и ворочалась в постели всю ночь, а утром проснулась с головной болью. И сейчас боль все усиливалась, и ее подташнивало. Начинал сказываться стресс.
Над головой заговорило радио:
– Дамы и господа, наше еженедельное соревнование по бинго в первом салоне начинается.
Энни поднялась с дивана:
– Спасибо за помощь, Генри. Я пойду заберу Маделин, чтобы Перл не пропустила игру. – Она протянула руку.
Генри тепло пожал ее:
– Я знаю, что будет трудно, но все сложится хорошо.
– Непонятно как.
– Увидишь, Энни, я окажусь прав. Ты должна в это верить.
«Веру вряд ли можно считать сильным оружием против такого противника, как Джейк Честейн», – грустно подумала Энни. Она спустилась в холл, чтобы забрать ребенка. Ей нестерпимо захотелось, чтобы дочка обвила ручонками ее шею, почувствовать ее сладкий, молочный запах. Маделин – вся ее жизнь, радость сердца. Мысль о том, что кто-то еще претендует на нее, была невыносима.