Малыш снова расхохотался и пустил Соловьеву слюни на свитер.
— Давай его мне, он сейчас еще плеваться в тебя будет! — забеспокоилась Маринка.
— Что, в первый раз, думаешь, в меня плюют? Ерунда. Илюха, проплюйся хорошенько и скажи: Ди-ма.
— Ми-ма, — вдруг раздалось в ответ звонкое пищание: — Ми-ма.
— Димка, что происходит? — всплеснула руками Голубева. — Это, наверно, случайность…
— Ни фига! Твой сын должен знать мое имя!
— Ми-ма, ми-ма, — радостно повторял малыш, хлопая в ладоши.
— Держи свое говорящее богатство! — Димка передал ребенка Маринке. — Мужика ему нормального рядом не хватает. Ты все с ним сюсюкаешь… Я пойду, пожалуй. А то Светка опять истерику устроит.
— Иди. И не пей больше, пожалуйста!
— Я постараюсь!
На сей раз Димка сдержал свое слово. Через неделю к Маринке забежала Светка и похвасталась, что Димка в очередной раз «завязал» и даже устроился на работу электриком. Она грустно усмехнулась: электриком! Разве об этом он мечтал когда-то в школе? Тогда даже предположить такое было нереально…
Сам Соловьев тоже иногда заходил к ней, веселый и трезвый, демонстрировал, что у него все хорошо. В выходные ходили гулять все вместе — Маринка с Ильей и Димка с семьей. Картина со стороны казалась почти идиллической, и каждый из участников ситуации себя тоже в этом убеждал, хотя внутри уже зрело опасное напряжение… У Маринки на самом деле от сердца отлегло, когда Димка немного взялся за ум. Она утешала себя тем, что если будет у него все хорошо, то и ей станет легче. Так до поры до времени и происходило.
А вот со Светкой было что-то не так. В июле она ни с того ни с сего собрала вещи и вместе с Ленкой уехала к родственникам, куда-то на юг. Теперь Димка почти все вечера и дни, когда не работал, проводил у Маринки. По городку вновь поползли нехорошие слухи, но они оба не обращали на них ни малейшего внимания. Однажды вечером Димка примчался запыхавшийся, с круглыми глазами.
— Что случилось? — забеспокоилась Маринка.
— Наташка рожает!
— Да ты что! — Голубева выронила из рук полотенце. — Не может быть!
— Мне только что ее муж Серега из Москвы позвонил. Сказал, в роддом увезли! Я сразу к тебе и помчался.
— Господи! — Маринка подошла к маленькой иконке, которая стояла у Илюшкиной кроватки, и заплакала. — Пусть только все будет хорошо!
— Да не реви ты! Все рожают… Даже ты вот родила! Пошли скорее ко мне, будем звонка ждать.
— Конечно, пошли! Ой, а Илюшку куда деть?
— Старухе оставь! Скажи, обстоятельства чрезвычайные! Добрая Матвеевна, которая в мальчишке души не чаяла,
посидеть согласилась, но на раскрасневшихся, взволнованных Димку с Маринкой посмотрела подозрительно. Она никогда не задавала вопросов, только иногда качала седой головой, наблюдая их совместные прогулки, да намекала, чтобы они осторожнее были. Мол, в городе уже всякое говорят…