– Но откуда этому мерзавцу известно мое имя? Я имею в виду – Лана. Ведь это только ты так зовешь меня!
– Может быть, я во сне произнес назвал… – с тоской в голосе ответил он, – а «эти»… услышали…
Не знал он еще о прочитанных Дедовым письмах…
Эта магнитофонная запись ей, начинающей журналистке, постоянно имеющей дело, особенно в последний год, с острыми и злободневными материалами, часто нежелательными для публикации и даже закрытыми по многим причинам, отдельные из которых представляли иной раз серьезную опасность для владеющих ими, представлялась чрезвычайно нужной, а потому рисковать ею она бы и не решилась.
Простившись с жалко и беспомощно глядевшим на нее Адькой, таким родным и ужасно далеким одновременно, девушка отправилась на вокзал и оттуда электричкой – в Москву, в Останкинскую недорогую гостиницу, остановиться в которой ей посоветовала Полина Захаровна.
Зная из практики других, известных журналистов, что за ними обыкновенно следят те, кому твои знания нежелательны, Лана постоянно оглядывалась, осматривалась, пытаясь заострить свое внимание на лицах, которые попадались бы ей чаще одного раза. Но таковых не оказалось. Ни в автобусе до железнодорожной станции Балашиха, ни в самой электричке.
В гостинице она переложила пленку с записью в сумку, которую предпочитала оставлять в камере хранения, и всерьез задумалась, наконец, о том, что происходит с Андреем, в частности, и в армии – вообще. И скоро пришла к выводу, что надо посоветоваться со знающими людьми.
Один такой человек у нее был на примете. Занимаясь у себя, в Чите, всевозможными проблемами, в которых, так или иначе, нарушались гражданские права, – а это, по правде сказать, совершалось сплошь и рядом, и не в одном, отдельно взятом населенном пункте, а по всей стране, – Елена Евгеньевна Медынская, а проще – Леночка, или Лана – в устах Адьки, – имела некоторые связи в кругах общественниц, занимавшихся правозащитными делами. И, поскольку все борцы за гражданские права занимались, по существу, одним и тем же делом, то и армейская тема была им всем близка и понятна.
Майя Борисовна Чупикова, известная читинская правозащитница, с которой Лана беседовала перед вылетом в Москву, посоветовала девушке в трудной ситуации обратиться за помощью или поддержкой к своей московской подруге – Елизавете Алексеевне Столешниковой. Та как раз и занималась, главным образом, жалобами, поступавшими в Союз Комитетов солдатских матерей, касавшихся проблем призывов. А, кроме того, Столешникова нередко выступала в печати – под разными псевдонимами, разоблачая коррупцию в военкоматах. Именно за это ее терпеть не могли те, кто конкретно занимались призывами на армейскую службу. Вранье! Подлог! Но, как ни старались военные утихомирить постоянный шум вокруг этих, наиболее животрепещущих проблем, а уголовные-то дела в связи с все новыми открывающимися, вопиющими фактами, нет-нет, да возбуждались. И всякий раз с громким скандалом. Взяточничество, коррумпированность и беспомощность врачебных призывных комиссий, и прочее, прочее, включая засилье бывших уголовников и наркоманов в списках призывников.