Бледная ручка беззвучно упала обратно в траву, поникла в землянику.
— Ну-ну… Шовсем обидели дивчинку, — грустно протянул борода. — Сперва один молодчик поясок похитил, а нонче другой детина опястье украл. Помирать ей теперя придется. Из нечисти прогнали, а в людях обманули…
— Я не украл, — тихо сказал Данька. — Я обменял, а не обманул.
Он стащил с руки неширокую медную пластинку, изогнутую на манер браслета и исчерканную летучей резьбой гравировки: по металлу струился сложный орнамент из перевитых гадов, крылатых чудовищ и невиданных растений. Поднес этот грубый браслет к самому носу и на всякий случай повторно провел внимчивым взором по вычурной ленте узора: какие-то каленые стрелы, горячие наковальни и золотые жуки увиделись ему на этот раз. Это была та самая ТАБЛИЦА ЖЕСТЯНА С УЗОРАМИ, которую зачем-то упорно разыскивал стольный боярин Окула. Вчера, едва очнувшись в подвале сгоревшей кузни, он отыскал ее на дне своего сундука с сокровищами — именно ради этой полоски металла Даньку-коваля надлежало УПРАВИТЬ В ЖЕЛЕЗАХ в Престол на допрос к Окуле.
— Не навсегда, а только на время, — сказал он. Зацепив пальцами девичью кисть, приложил прохладную медь к бледной коже… концы обруча легко обвили ведьмину руку. — Вполне равноценный обмен.
И пошел к лошадям, на ходу поправляя расслабленную за ночь воровскую перевязь, удерживавшую на спине под плащом короткий меч. По пути зацепил сапогом железную маску, которую обронил ночью, — кратко нагнулся, подхватил и приложил к лицу. Едва слышно щелкнули в прорезях шлема бронзовые клапаны личины.
— Фу-ты ну-ты! И штой-то к тебе вшяка дрянь липнет? — по-прежнему грустно поинтересовался старый пасечник. — То лихорадки с петуньями, а теперь вона чего на рожу нацепил! Точно стал как те богатыри из Малкова починка. До чего ж жлобная харя на личине намалевана, просто жуть. Штупай-ка, паря, к дуплиштому дубу. Такой живописный обрыв тама, прошто загляденье! Покидай в один мешок и лепешки с порошками, и личину ету, и обереги свои недобрые…
— Я так и сделаю, дед. Чуть позже. Обещаю. — Данила выпрямился в седле, разбирая в пальцах перепутанную узду. — Вот эту кобылу, дедушка Пошух, я тебе оставлю. Усталая она и чужая, а мне с ней возиться недосуг. Продай ее.
— Продать? — От удивления дед даже привстал с пригорка. — А на шо мне штолько грошей? Меду и без того на триста ртов хватит: За всю жижнь штолько не шкушать…
— Сходи на рынок и купи себе земляники. — Данька улыбнулся под маской. — Или нет: ты на эти деньги девчонку мою обогрей. Самого вкусного меду дай, чтоб на всю жизнь наелась. А я через пару дней к тебе в гости наведаюсь, можно?