– Потому что я часто бываю здесь.
– Понятно, – отозвалась она, ничего не понимая.
– Я хотел, чтобы вы знали об этом.
– Очень мило с вашей стороны, – недоуменно пробормотала она.
Указав вниз, Грей спросил:
– Видите?
Проследив за его взглядом, Минерва поняла, что он указывает на Уиллинок. С вершины холма открывался изумительный вид на дом и парк.
– Что именно? Уиллинок? – робко уточнила она.
– Минерву, – отозвался он странным, хрипловатым голосом. – Отсюда я вижу Минерву, даже когда ее там нет. Поэтому я часто приезжаю сюда и радуюсь встречам. Они ненадолго заглушают тоску.
Минерва не нашлась с ответом. В то время ей было шестнадцать, а Грею почти двадцать один. Он казался и совсем взрослым, и одновременно очень юным, и был так дорог ей! Минерва давным-давно подарила ему сердце, а в этот миг поняла, что никогда не сможет полюбить другого.
Агата фыркнула, выпустив облако пара, и сбавила шаг. Если бы кобыла умела говорить, она громко пожаловалась бы на то, что ее разбудили в столь поздний час, совсем неподходящий для прогулки.
Глядя вперед, Минерва вскоре увидела голые ветви рябин на фоне темно-синего зимнего неба. К этим деревьям она испытывала почти родственные чувства. Рабы природы и собственной бренности, они были обречены провести всю жизнь на одном месте.
Минерва тоже была рабыней собственной слабости, а эта слабость заключалась в любви к человеку, который давно разлюбил ее. Как она могла так жестоко обмануться? Время, отпущенное их любви, неожиданно истекло. Оставалось только смириться. Минерва растерла озябшие ладони. Грею наверняка известно, что людям свойственно меняться. Будь он действительно благородным человеком, он приехал бы к ней один, потребовал бы встречи наедине, излил бы ей душу и объяснил, что произошло. Однако он предпочел встретиться в присутствии своего друга и кузенов Минервы, лишь бы избежать откровенного разговора и примирения. Да, он стал совсем другим.
Сердце Минервы похолодело, слезы стыли у нее на щеках.
Но тут по склону холма покатилась снежная лавина. Агата перешла на шаг и звонко заржала. Подняв голову, Минерва вдруг ахнула, набрав полные легкие ледяного воздуха. От собственного возгласа сердце ее ушло в пятки.
Прямо перед ней из ноздрей какого-то приплясывающего и мотающего головой коня вырвалось еще одно облачко пара. Путь к вершине холма Минерве преградил гордо выпрямившийся всадник.
Девушка резко натянула поводья, останавливая кобылу и лихорадочно размышляя, сумеет ли она развернуться и пуститься галопом прочь. Испуганно оглядев коня, на котором восседал незнакомец, Минерва заключила, что он при желании без труда догонит ее. К горлу ее вмиг подступил комок, в груди болезненно сжалось сердце.