Дом оказался обычной шестнадцатиэтажкой, каких много на севере Москвы. Подъезд был чистый, с цветами и пожилой, но активной консьержкой внизу, которая переспрашивала у каждого гостя по семь раз его имя, точно надеялась, что он запутается в показаниях.
С Ромасюсиком примерно так все и вышло. Все семь раз он представился разными именами деятелей науки и культуры, но в результате все равно был впущен со статусом надоевшего клоуна. Мефу же не пришлось представиться ни разу: Ромасюсик так трещал, что совершенно затмил его присутствие.
Шагнув в лифт, Ромасюсик ткнул пальцем в кнопку четырнадцатого этажа.
– Даже не тринадцатый! – сказал он. – Скучно, фрэнды! Стоило ли выдумывать дурные приметы, чтобы самим же потом нарушать всю эту бодягу?.. И вообще это уже третья съемная квартира за последние полгода! Мы живем тут только неделю. Поэтому старая аркебуза меня и не узнала!..
– А старые квартиры чем не понравились? – спросил Меф.
– Ну почему не понравились? Просто так совпало. В прошлой случился пожар. В позапрошлой… ты не читаешь криминальной хроники?
– Нет.
Ромасюсик с облегчением кивнул.
– Тогда ничего не случилось. Просто Прашечке немного не понравилась хозяйка. Согласись, что являться два раза в неделю пересчитывать стулья и ложки – скволыжничество.
Когда лифт остановился на площадке, Ромасюсик извлек ключ, с невероятными ужимками засунул его в скважину и два раза провернул. Дверь открылась в полнейшую темноту. Мрак за порогом был таким густым, вязким и плотным, что, казалось, можно резать его ножом и раскладывать по тарелкам, как дрожащий холодец.
Ромасюсик сразу перешагнул порог и исчез, Меф же остановился.
– Слушай, а может, она уже спит? – спросил он нерешительно.
– Кто спит? Праша?.. В ночь своего рождения? – удивились из темноты.
Меф перешагнул порог и провалился во мрак. Теперь он не видел даже того, что происходит на площадке, хотя точно знал, что прошел не больше метра и двери за собой не закрывал.
«Не нравится мне всё это!» – подумал он и окликнул Ромасюсика.
Тот велел подождать, сказав, что забыл, где выключатель, и куда-то сгинул, не оставив на память о себе даже марципанового ногтя. Буслаев постоял минуту-другую, снова позвал его, но так и не получил ответа.
Меф окончательно решил, что квартира ему не нравится, и пошел вперед, шаря перед собой руками и пытаясь определить, где стена. К его острому изумлению, стены не оказалось ни через двадцать шагов, ни через пятьдесят. Меф ничего не понимал. Заурядная панельная шестнадцатиэтажка раздвинулась в дурную бесконечность. Под конец Буслаев перешел на бег.