– Ну что я могу натворить? Я буду вас слушаться! – в голосе Китти прозвучала обманчивая покорность.
– Проклятье, Кит! Если бы я сам знал, как вы должны себя вести и что делать! С самого начала вам говорил! – в голосе Фредди послышалось отчаяние.
– Конечно, конечно! Вы забываете только про свою маму – она поможет мне. А вам нечего беспокоиться.
Упоминание о маме несколько успокоило Фредди, но у него было редкое чутье на опасность, и он поставил вопрос ребром:
– Скажите правду! У вас есть какой-то план, о котором я не знаю, да? Скажите!
– Есть. – Китти была неисправимо правдивая девушка. Она заметила в его глазах выражение, как у загнанного зверька, и ободряюще пожала ему руку. – Но в этом нет ничего плохого для вас. Честное слово, Фредди! – Обнаружив, что это заявление не произвело на жертву успокоительного действия, она добавила с укором:
– Фредди! Вы мне не верите? Моему слову?
– Не то, что не верю, Кит, – мрачно заметил Фредди.
Дело в том, что я не совсем уверен, что вы знаете, что для меня плохо, а что хорошо. Господа, как это я так опростоволосился!
Мисс Чаринг возмутили эти слова.
– Уж не собираетесь вы зарыдать от того, что помогли сироте?
– Бросьте! – Фредди почувствовал себя уязвленным. – Я всегда выполняю свои обещания! Играй или расплатись и уходи – это мой принцип. Я только хочу сказать, что надо было вовремя выйти из игры. Хотел бы я встретиться еще раз с этим хитрым трактирщиком, как его…
– Плакли? – подсказала Китти.
– Ну да, – кивнул Фредди. – Этот чертов пунш! Я его не заказывал, кстати. И тем более не должен был пить. А самое главное, не надо было угощать вас. Давайте начистоту, Кит: мы были тогда, должно быть, здорово под шофе, оба…
Спорить с ним насчет этого было бесполезно, и Китти, сообразив это, сосредоточила всю силу своего убеждения на том, чтобы внушить Фредди, что в будущем ему, во всяком случае с ее стороны, ничего угрожает.
Уже смеркалось, когда их экипаж достиг пригородов Лондона. Все поражало глаз Китти, все было такое новое, невиданное: фонарщик на лестнице, зажигавший фонарь, освещающий улицу, продавец пирожков с полным подносом на голове, мальчишка, расталкивающий толпу, чтобы освободить проход для осанистого джентльмена во фраке и цилиндре; экипажи, повозки, кареты – ох, сколько их! А огни витрин! А шикарные лакеи, бегущие куда-то по поручению своих хозяев! А нищие, протягивающие руки и не оставляющие без внимания ни одного более или менее прилично одетого прохожего! Вот они въехали в более богатые кварталы – тут вдоль улиц сплошь солидные особняки; у их дверей кое-где уже горели светильники.