— Извини, дядя, так надо! — и вырубил обезумевшего от страха дежурного.
— Все в порядке. Минут десять будет отдыхать, — сообщил он товарищу.
Парочка злоумышленников взломала замок вагона, один из них ткнул пару раз ножом куда-то вглубь.
— Мука и сахар, — сообщил он.
— Отлично! Выгружай, — скомандовал тот, что был постарше и посветил над головой фонарем, передавая некий сигнал.
Тотчас из темноты на дорогу выехала грузовая повозка, запряженная парой лошадей.
Правил ею мужик с безволосым, красным лицом. Повозка подъехала вплотную к вагону.
— Давайте, кидайте! — скомандовал Паленый.
Мешки полетели в повозку. Погрузка шла не так быстро, как хотелось бы — мешки были плотно набиты и весили не меньше пуда каждый. Напарники перекидывали их, тяжело дыша.
— Уходить надо! — сказал один из кидавших.
— Чего это? Рано еще уходить!
— Да у тебя воз уж полный!
— Да ладно! Еще мешков пять можно кинуть! — вошел в азарт Паленый.
И тут из-за поворота выскочил на дорогу открытый грузовик, кузов которого был забит солдатами.
— Е-е-е, — заорал Паленый, хватаясь за вожжи. — Линяем!
Напарники едва успели запрыгнуть в телегу, тяжелая повозка тронулась. Паленый нещадно хлестал лошадей, сидящие на телеге бандиты выхватили пистолеты и начали палить по грузовику. Странным образом, ни одна из пуль не достигала цели, разные стороны между повозкой и преследователями сокращалось, фары грузовика слепили лошадей, те, обезумев от ударов хлыста и яркого света, шарахнулись в сторону, перегруженная телега накренилась, заднее колесо отвалилось и поехало по дороге самостоятельно, выписывая задумчивые восьмерки.
Мешки посыпались на землю, бандиты соскочили с платформы, бросились было врассыпную. Но оперативники уже рассыпались горохом по дороге, азартно хватали незадачливых налетчиков, заламывали руки, от души прикладывались к физиономиям. Бандиты, с разбитыми в кровь лицами, отчаянно вырывались, лягались, вспоминали чью-то мать, чем вызывали еще большую активность дюжих хлопцев. Наконец обессиленная, изрядно избитая троица была связана и брошена в кузов.
В общем, все вышло очень натурально. Станиславский бы поверил.
МАРТ 1946, Колыма
Я стоял возле продуктового ларька, не в силах оторвать глаз от буханок хлеба, сладкий его запах окутывал все окружающее пространство, щекотал ноздри, и я стоял, хотя давно нужно было идти в барак, потому что обладать этим пахучим счастьем, купить шоколадного цвета буханку имели право только уголовники и осужденные по бытовым статьям. Голод сводил с ума, а я все стоял, и все чувства мои были сосредоточены в обонянии.