- Вот и я говорю - далеко, - закивал Дед, - кто же пойдет? Шансов нет... Да и охотники уже не те. Виданное ли дело, через Мертвые Поля идти? Вот если бы Псан был жив...
- Что тебе Псан, - сказал Улисс. - проход-то один, а Предельные Горы на сколько тянутся? Никто ведь не мерил... Вдоль них идти, может, месяц надо, да и неизвестно, в какую сторону. А там на второй день уже кожа чешется, на третий - во рту солоно, а на четвертый - кто не ушел, тот уж насовсем остался...
- Лесом, лесом надо идти, - сказал Дед, - быкарь лесом ушел. И свирепень, опять же, из леса появился...
- Свирепень, - повторил Улисс угрюмо, - он только того и ждет, чтобы кто-нибудь в лес забрел.
- Это да, - согласился Дед, - я же и говорю - шансов нет.
Улисс повернулся и пошел назад к воротам. Дед семенил за ним,
- Вот если вдесятером пойти, - говорил он, - или хотя бы впятером. Пятерых-то небось свирспепь разом не заглотит...
Город понемногу просыпался. Из маленьких черных отверстий в снегу поднимались сизые дымы. Из отверстии побольше выползали люди. Одни, с мешками для дров за спиной, брели к воротам, другие аккуратно срезали лопатами тонкий верхний слой снега и сыпали его в ведра. Последний снегопад был хороший, снег выпал чистый - растапливай да пей, а то до этого всю неделю сыпала какая-то ледяная крупа, серая, вонючая и вредная. Снегом запасались впрок, надолго, подземные воды для питья не годились...
Навстречу Улиссу, пыхтя, проковылял мальчишка с санками. Других детей не было видно. Их вообще стало меньше в последние годы, словно старая болезнь, передававшаяся во многих семьях от родителей к детям, накопила достаточно сил и решила наконец покончить с Городом. Большинство детей рождались либо совсем нежизнеспособными, либо... Улисс невольно поежился. Либо такими, как Увалень, теткин сын...
Старики говорят, что дело можно было бы поправить, если бы в Город пришли люди со стороны. Да уж больно далеко они, те люди, а может, их и нет совсем.
Улисс нырнул в узкий лаз, на коленях протиснулся через дверь, в небольшом тамбурке снял верхнюю куртку и наконец вошел в дом. Здесь было тепло и душно.
Ржавые кирпичные стены, прикрытые кое-где шкурами, поблескивали от сочившейся из почвы влаги. Тетка, ворча, возилась у печки, в дощатом загоне храпел Увалень, а у стены на низком топчане, укрытая шкурами, лежала Ксана - сестра Улисса.
- Дров-то принес, нет? - рявкнула тетка, оборачиваясь. В руке у нее была деревянная ложка с дымящимся варевом, и Улисс сразу вспомнил, что вчера ему так и не удалось ни разу толком поесть.