Кривицкий кивнул.
— Вряд ли можно назвать такой метод научным, — глядя на Кривицкого, резко сказал Лобанов. Морщины сердитым фонтанчиком поднялись от переносицы по бугристому крутому лбу.
— Видите ли, — медленно начал Кривицкий, поскребывая острый, плохо выбритый подбородок, — мы придерживаемся такого примитивного правила: когда начался пожар, то не время проверять план противопожарных мероприятий.
Морозов громко засмеялся. Лобанов вернулся на свое место, сел и, облокотясь на широко расставленные колени, сцепил руки.
Установку отключили и начали разбирать. Пека, пробегая то с паяльником, то с мотками проводов, не переставал следить за Лобановым.
— Задумался! — с притворным почтением сообщил он приятелям. — Минимум академик.
— Или максимум студент, — откликнулся Морозов.
Люди солидные и занятые, они оценили шутку сдержанными улыбками.
— Либо студент, либо корреспондент, — заключил Пека. — Эти всегда суются не в свое дело.
В комнату быстрым шагом вошла молодая женщина. Чувствовалось, что и гладко зачесанные на пробор волосы, и строгий черный костюм, и эту быструю четкую походку — все по-молодому добросовестно и искренне вкладывала она в облик начальника, каким он ей представлялся. Но, несмотря на ее старания, этот заданный облик предательски разрушали девичьи припухлые губы и глаза — большие, серые, мягко освещающие ее неяркое, чистое лицо.
— Товарищи, — громко сказала она, — поздравляю вас. Наша лаборатория завоевала первое место и переходящее знамя.
Начав официально и торжественно, она не удержалась, улыбнулась и, улыбнувшись, засмеялась. И все кругом, глядя на нее, тоже засмеялись.
Новиков поспешно закончил телефонный разговор и, повесив трубку, весело потер руки:
— Ай да мы! Колоссально! Майя Константиновна, вы должны выделить энную сумму на банкет.
Пека помчался в мастерскую сообщить новость. Из смежной комнаты, где верещала дрель, подошли еще двое сотрудников.
— Майя Константиновна, тут к вам товарищ, — сказал Саша Заславский.
Его перебили:
— Как там было, расскажите.
— Ну что, Кривицкий, — торжествовал Новиков. — Вот вам!
— Слава, — философски вздохнул Кривицкий. — Слава — это не солнце, а всего лишь тень.
Майя Константиновна строго обернулась к нему, но встретилась глазами с Лобановым и сказала:
— Пожалуйста, простите. Я вас слушаю. — Она села за свой стол. — Там такие страсти разгорелись… Теплотехники заявили… Ах, да, простите, — спохватилась она и снова, улыбаясь, повернулась к сотрудникам: — Сейчас я все расскажу, только вот отпущу товарища.
Все посмотрели на Лобанова нетерпеливо и раздосадованно.