Пол заказал устрицы «Рокфеллер», бефстроганов, спаржу, такую нежную, что она буквально таяла во рту, и бутылку вина. Это был такой чудесный вечер, что Бет не сомневалась, что за этим последует не менее чудесная ночь. Пол заключит ее в свои объятия, будет обнимать, целовать, скажет, что любит ее и хочет на ней жениться.
Но, к счастью, этого не произошло.
Ее рвало всю ночь, потому что она не привыкла пить, не привыкла к такой обильной еде. А на следующий день выяснилось, что никакой работы он не получил. После этого они больше не вспоминали о вечере в «Романове». Честно говоря, с тех пор настроение его резко испортилось. Стоило ей только открыть рот, как Пол буквально набрасывался на нее. У нее было чувство, что она все делает не так, что она больше никогда не сможет угодить ему, что бы она ни делала. Но тем не менее они по-прежнему продолжали эти ночные вылазки, не пропуская ни одной ночи. Но радости это уже не доставляло. В поведении Пола чувствовалось какое-то отчаяние, он кидался в этот водоворот, и она вместе с ним.
Что-то на этот раз он слишком долго задерживается, думала Бет, допивая свой кофе. Его не было уже минут двадцать, может быть, и полчаса. И куда он все время исчезает, когда они выезжают вместе на эти ночные прогулки? Что он делает в это время и с кем общается? И почему она боится просто спросить его?
– Еще что-нибудь? – спросила официантка, подплывая к ней в своем спортивном трико, вид у нее был более подходящий для танцевального класса, чем для этой кофейни и беготни с подносами. Она бы выпила еще чашечку кофе, но вот-вот должен был вернуться Пол, а он обычно уводит ее сразу же, как появляется. По крайней мере, так было всегда.
– Нет, спасибо, – сказала она.
Она продолжала сидеть, и лишь когда ребята из струнного квартета потащили на сцену свои инструменты, распахнулась дверь, и вошел Пол. Бет сразу же почувствовала облегчение и стала подниматься. Но тут она заметила выражение его лица. Он был чернее тучи, просто страшен. О Боже, не надо, подумала она, снова опускаясь на стул. Что-то произошло. Произошло что-то действительно ужасное. И может быть, самым ужасным из всего было то, что она не смела спросить его, в чем дело. Она должна просто сидеть и молчать. Ждать, что произойдет дальше. Ребята на сцене начали играть, и все подняли головы, прекратили свои игры, закрыли книги. Пол тоже сидел и смотрел на них. Каждый мускул его тела был так напряжен, что ей казалось, что он вот-вот взлетит к потолку. Она знала наверняка только одно: его настроение никак не связано с ней. Он даже улыбнулся и похлопал ее по плечу, когда уходил в этот раз. А может быть, и нет. Может быть, выйдя по своим делам, он внезапно вспомнил какую-нибудь обиду, которую она ему нанесла. Но что? О Господи, хоть бы он сказал хоть слово! Музыканты играли, наверное, уже целый час, но она не слышала ни единой ноты. Она думала только о Поле, который сидел, уставившись прямо перед собой. Или же смотрел в пол. Он кого-то ждал.