— Уж ладно...
— Чего там ладно? Вовсе не ладно...— Володька отвернулся.
Остальные помалкивали.
— Не будем вспоминать,— проговорил я строго.— Не надо...
Обращаясь к Володьке, спросил:
— Как я вижу, вы разбились на группы?
— Да. Вот мы идем вчетвером.
— А как другие, кто с кем пошел?
— Петров с Афоней повели свою группу...
— Матросики откололись в первую ночь,— вставила Рыбакова, внимательно и сочувственно глядя на меня серыми выразительными глазами.
— Ну и куда же вы путь свой держите?
— Все туда же, к Днепру,— неопределенно ответил Володька.
Я понял, что они идут наобум и никакого твердого плана действий у них нет. Оттого и настроение у всех было унылое, подавленное. Особенно хмурился Сенька, страшно боясь снова угодить в руки гестапо.
— Как же вы намерены переправляться? — допытывался я.
— Будем искать лодку, а может, и вплавь,— сообщил Володька и пожал плечами.
— Лодкой, вплавь... Ерунда все это! — словно очнувшись, вскипела Рыбакова.— Идем и сами не знаем куда. Жрать нечего. Вчера вечером съели последний хлеб. Не берегли, а лопали кому сколько влезет...
— Можно питаться картошкой,— заметил я, видя, в каком они находятся беспомощном положении.
— А где ее возьмешь? — отозвался Севка. Он был самый молодой из них, сильный и уравновешенный.
Я высыпал на травку двадцать чистеньких, ровненьких, одна к одной, картофелин.
— Никифоров, милый человек! Ты не представляешь, как я рада, что мы опять вместе. У тебя и картошка, и хлеб, а у нас...
— И даже еще кое-что найдется,— радовался я, что кончилось мое одиночество.
Я пока не стал посвящать их в свои планы и согласился с их предложением поменять местонахождение. Пятачок, где я приютился ночью и собрал дрова, был мелколесным, редким и далеко просматривался.
Мы передвинулись западнее и нашли густоватый молодой лесок с готовым для костра углублением. Севка с Семеном ушли за дровами. Володька стал точить бритву, Катя занялась моими ранами, приготовив свежий, совершенно новый бинт.
— Ну и видик у тебя,— осмотрев меня с головы до ног, проговорила она.
Я действительно был похож на клоуна пиджак из чертовой кожи, грязные стеганые брюки, ботинки сорок пятого размера.
Прислушиваясь к нашему разговору, Володька достал из своего сидора сверток и, подавая его мне, сказал:
— Можете надевать. Кавалерийские. Только в седловине распоролись по шву. Катя зашьет.
Брюки были из темно-синей диагонали с шикарными кожаными леями.
— Ты разве кавалерист? — спросил я.
— Нет. Пехота. Достались по случаю.
Что это за «случай», я не стал расспрашивать. Как говорят, дареному коню в зубы не смотрят... Примерил,— оказались в самый раз.