Вся святыня разума, представшая перед Букером Вашингтоном, все картины, ярусы редчайших книг, скульптура и бесценная флорентийская мебель – вся эта святыня была окутана проволокой с целью уничтожения. Связка динамита была прикручена к мраморным пилястрам у входа. Проволоки тянулись через весь пол из Западной и Восточной комнат в маленький альков. Там, оседлав мраморную скамью, сидел человек. Перед ним на скамье стоял ящик с т-образным рубильником. Человек держал рубильник этот обеими руками. Он прислонился спиной к бронзовой двери, однако в такой позиции, что, если пуля не минует его, он тогда повалится своей тяжестью именно на рубильник. Парень этот посмотрел через плечо, и у Букера Вашингтона прервалось дыхание: это был не негр, но белый с намазанным лицом, ряженый, лицедей, фигляр. Вашингтон пришел в суровое и гневное расположение духа, однако решил остаться дипломатом. Он заглянул в Западную комнату, а потом пошел через холл в Восточную. Он ждал увидеть здесь большой отряд цветных мятежников, но заметил только трех или четырех юношей с винтовками, стоявших у окон. Кол-хаус встретил его, стоя посреди комнаты в хорошо отглаженном костюме, галстуке и воротничке, но с пистолетом на поясе. Вашингтон оглядел его. Красивое чело его нахмурилось, глаза засверкали. Призывая на помощь все свое ораторское искусство, он заговорил:
"Всю свою жизнь я работал в смирении и надежде ради христианского братства. Я должен был. убедить белого человека, что ему нет нужды бояться нас, нет нужды убивать нас, потому что мы хотим лишь стать лучше и мирно объединиться с ним, вкушая плоды американской демократии. Каждый негр в тюрьме, каждый шулер и прелюбодей нашей расы был моим личным врагом, и каждый инцидент, связанный с испорченным негром, стоил мне куска жизни. Чего будет стоить мне ваша необузданная преступная безрассудность? Чего будет это стоить моим студентам? Тысячи честных черных людей не смогут загладить вред, причиненный вами. Но самое дурное то, что вы, образованный музыкант, вы взялись за это грязное дело, оставив храм музыки, где почитают гармонию и где небесные трубы и звуки арф являются моделью для песен. Чудовище! Если бы вы были невежественны, если бы вы не знали о трагической борьбе нашего народа, я бы еще мог пожалеть вас. Но вы музыкант! Я чувствую здесь пот ярости, бессмысленное восстание дикой, недумающей молодежи. Вот чему вы их научили! Какой несправедливостью, совершенной над вами, какими потерями можно оправдать то, на что вы толкнули безрассудных юношей? И кроме всего прочего вы включили в свою компанию какого-то белого, который вымазал себе лицо и добавил в ваш арсенал некое дьявольское издевательство".