И зачастили гости. Тимка, лапик маленький, совсем оробел, прятался, у Костика защиты искал. Костик плакал, не хотел отдавать. Взрослые сюсюкали, говорили, что щенок героем станет, как Бэтмен. По телевизору показывали — орущего жалобно, растянутого в чужих руках. Милые тётеньки-репортёрши в камеру улыбались красиво, а как Тимка одну описал — та шипела змеюкой и ругалась, думая, что Танюшка не видит.
Месяц прошёл. Щен подрос, зубки резаться начали, передвигаться научился ловчее. Сидел как-то с близнецами на перильцах крыльца, покачнулся, взвизгнул, упал… и полетел, неуклюже перепоночками хлопая. Таня и Костик с криками счастливыми — за ним. Приземлился неудачно, носом розовым в грядку со свёклой ткнулся. Радости детской не понял, скулил испуганно. Опять соседям повод прийти появился…
А потом городской приехал. Сверкал, лоснился, улыбался широко. Тане — Барби с лошадкой, Костику — «Лего»… Денег привёз много. Просил Тимку. Не дали. Вернули всё, даже игрушки. Улыбался широко… На машине большой красивой уехал, не попрощался.
Ночью сова на яблоне под окном пристроилась, ухала страшно. Тимка смелый — на подоконник влез: рычать учился, кашлял на сову, близняшек спящих защищал. Дед дверь приоткрыл, позвал Тимку, тарелочкой поманил. Щен хвостишкой завертел, на пол спланировал, заспешил. За порог выполз, к тарелочке носом потянулся… Дед за шиворот больно сгрёб, в сумку душную пыльную сунул… Дрожали руки. Говорил ласково. Тимка почему-то не плакал. Сумка качалась, потом заговорили два голоса, что-то зашелестело… Ушёл дед. Сумку на мягкое, упругое положили, бензином пахло. Хлопнуло. Заорал Тимка, забился, маму звал, Костика — сильного, защитника. Шикнули сердито, больно шлёпнули. Зарычало, затрясло… Утих. Плакал молча, всхлипывал по-детски. Уснул.
Проснулся. Увидел городского. Испугался. Заметался, выход искал, близнецов… Не нашёл. Женщина молодая смотрела хмуро, но говорила ласково. Не поверил. Под диван залез, в пыль, в паутину, носом розовым в пробку пивную ткнулся и замер. Ничего не ел. Хотел домой.
Выполз под вечер. Женщина молодая под диван заглянула, кучку нашла, лужицы. Кричала гадко, била больно. Плакал Тимка, прощения просил. Била. Пришёл городской, женщину ругал, говорил зло, плохо. Тимка дрожал и плакал, испуганный.
На следующий день городской камеру взял, к Тимкиной лапе привязал длинную верёвочку. Женщина молодая щена на балкон вынесла и бросила. Заорал жалобно, полетел. Сердчишком дом угадал, туда, туда… Дёрнули больно, на верёвке обратно…
Плакал. Просился. Не пустили.