Разорвать собственную плоть не получилось, тело сводило судорогой.
И вновь: горячая плазма, превращающая в пар все, к чему прикасается внутри тела. И вновь: каждый удар сердца – пытка. Глупое сердце… Пытается протолкнуть кровь по венам, будто не замечая, что ее в сосудах не осталось. Пламя не может быть кровью. Огонь не может стать жидким. Жидкий огонь не бывает тягучим…
Кажется, это уже было. Где? Не важно! Порвать, перегрызть вены! Дотянуться…
И вновь – судороги, спазмы в мышцах.
Сердце! Не смей биться! Остановись! Я приказываю: остановись! Не смей причинять боль!
Плазма в крови начала взрываться вспышками – надумала поиграть в сверхновую звезду. Человек потерял сознание, а когда очнулся, плазма остыла. Она словно устала от игры, вновь была тягучей… тягучей, вязкой жидкостью. Но не обжигающей, нет. Боль ушла из сосудов, сгруппировалась в костях. Поздняков кричал и бился головой об пол. Ему казалось: руки и ноги выкручивали – выламывали суставы, причиняя каждому сочленению чудовищную, невыносимую боль. Наверное, палачи уставали, время от времени брали передышку, а затем принимались за работу с новой силой, с двойными усердием.
Человек дергался и хрипел на полу, мечтая любой ценой облегчить страдания, но пламя охватывало сустав за суставом, позвонок за позвонком. Добралось до челюстей, поселилось в каждом зубном нерве, проскользнуло в черепную коробку. Теперь Поздняков мог только выть и царапать ногтями пол, сдирая их, не замечая этого. Потом несчастный умер второй раз подряд, и палачи удалились – искать себе другую работу.
Свет. Когда Поздняков очнулся, его почти довел до безумия свет. Он лился с потолка, из огромных отверстий. Свет превратился в тяжелые желтые потоки. Падал на лицо не хлопьями – сгустками, залеплял нос, намертво склеивал губы. Человек пытался заглатывать его ртом, выблевывал обратно – внутри золотистого потока не было ни капли воздуха, без которого легкие горели, чуть не лопались от напряжения. Хотелось дышать – невыносимо, неистово. Дышать!
Затем Сергей почувствовал видеокамеру – будто занозу, причинявшую страдания. Попадет такая под кожу, куда-то внутрь – ее не видно, но тонкая игла, застрявшая в теле, постоянно напоминает о себе, при любом движении. Вместе с ней под кожу попадает грязь, образуются нагноения.
Поздняков не видел камеру – глаза не работали, но знал – она была где-то здесь, колола невидимыми иглами электромагнитных волн. «Занозы» входили в тело, доставляя страшные мучения. Они начинали гноиться, каждое движение давалось с трудом. Раны лопались, свищи прорывались наружу, но это не приносило облегчения – электромагнитные лучи продолжали свою работу, и новые иглы впивались в тело, не забывая о жертве ни на минуту.