– Я зайду первым, – сказал Тах. – Если все будет тихо, заходи и ты.
У собора, в котором когда-то Кеннет венчался с Кристин, их остановил отряд всадников, среди которых выделялся высокомерным выражением лица широкоплечий, немолодой, но еще крепкий и уверенный в себе человек.
– Кто такие?
Тах молча протянул ему охранную грамоту Рикульфа из Гитардов. Гуяр быстро пробежал бумагу глазами и небрежно бросил назад владельцу. Меченый поймал бумагу на лету.
– Где ты остановился?
– Вероятно там, – Тах кивнул головой на постоялый двор, расположенный в сотне метров от собора.
– Повезешь мое письмо Рикульфу из Гитардов.
Тах хмуро кивнул головой.
– Не слишком ты любезен, суранец, – бросил ему белозубый гуяр, отъезжая вслед за вождем.
– Спина не гнется, – усмехнулся меченый. – Сутки в седле.
– Скажи спасибо, что Элдад из Киммарков сегодня в хорошем настроении, да и я тоже.
– С кем имеем честь разговаривать, – поинтересовался Кеннет, которому стало не по себе от взгляда Таха направленного в спину удаляющегося гуярского вождя.
– Леир, – назвал себя белозубый. – Еще увидимся, суранцы.
– Не сомневаюсь, – процедил сквозь зубы Тах.
Постоялый двор был почти пуст, если не считать десятка пьяниц, считавших это почтенное заведение своим домом. Трактирщик склонился в подобострастном поклоне, приветствуя дорогого гостя. Суранские купцы ныне, увы, не столь часто встречаются на лэндских дорогах. Но война, слава Богу, уже позади, так что скоро все наладится к выгоде торговцев, как лэндских, так и суранских. Да и постоялые дворы не будут пустовать.
– Твоими устами да мед пить, – сказал Тах хозяину, присаживаясь к столу.
Трактирщик вызвался сам обслужить гостя, не доверяя заботам подручных столь важную птицу. Меченого так и подмывало спросить его в лоб о Гауке Отранском, но он сдержался.
– Что нового в славном городе Нотенбурге? – вежливо поинтересовался хозяин. – Ведь ты оттуда путь держишь достойный?
– Король Оле Олегун убит, – сообщил Тах. – Такая потеря.
– Прими Господь его душу, – перекрестился трактирщик. – Замечательный был человек.
– Казнили его, говорят, по приказу короля Кеннета. И гуярская защита не помогла.
Трактирщик хоть и цокал сочувственно языком, но, похоже, смерть вестлэндского самозванца его не очень огорчила.
– Жаль благородного Оле, – услышал вдруг Тах у самого уха грубый голос. – Уж не ты ли к этому руку приложил, меченый?
Где-то Тах уже видел эту красную одутловатую рожу, посеченную синими прожилками.
– Арвид, – наконец вспомнил он. Этого бродягу, пьяницу и вора Тах сначала едва не рассек мечом в воротах Бурга, а потом почти повесил в Ожском замке, но именно почти, поскольку этот негодяй стоял перед ним сейчас живехонек и скалил желтые гнилые зубы.