Но вот поди ж ты! Царевич живой объявился!
Конечно, измыслить можно всякое. Однако в доказательство Гжегош предъявил крест из чистого золота, весь осыпанный алмазами, с изображением русского двуглавого орла в середине. Но даже не только и не столько крест заставил братьев Вишневецких, а потом и пана Мнишка поверить словам Григория, вернее, Дмитрия.
Когда к нему внимательней присмотрелись, то обнаружили: в каждом его слове, в повадке, во всей его натуре сквозило истинно царственное достоинство, даром что был собою хлопец неказист. Росту он был среднего, даже невысокого, с лицом круглым, а волосы имели рыжеватый оттенок. Правда, очи редкостного темно-голубого цвета напоминали глубокое вечернее небо, и очи сии были самым приятным в его лице. Но сложения молодой человек был крепкого и руки его отличались необычайной силой. Кроме того, он оказался хорошо образован, знал не только польский, но и латынь, а в удали превосходил многих родовитых шляхтичей. Не было равных ему в верховой езде и в умении стрелять в цель. И язык у него был подвешен чрезвычайно удачно. Во всяком случае, историю своего чудесного спасения из Углича, от подосланных Годуновым убийц, он излагал весьма складно. Право, сам Цицерон не мог быть более красноречивым!
– Царь Борис, посягая завладеть Московским царством, когда умрет его зять, царь Федор, тайно приказал убить меня, – рассказывал Дмитрий, вселяя трепет в сердца слушателей. – Но меня спасли верные люди. Предчувствуя, что у Бориса созреет злодейский замысел, они подменили меня другим ребенком. Увезли в боярскую семью, где я и воспитывался до поры до времени. Потом меня, чтобы лучше охранить от Годунова, отправили в один монастырь, в другой. А когда пришел я в возраст, тяжко стало мне скрываться в Московской земле, вот и ушел в Польшу. А теперь принял твердое намерение: возвратить с вашей помощью отеческое достояние и законно принадлежащую мне власть. Хочу я сего не из честолюбия, а чтобы не торжествовало злодеяние. Многие бояре московские желают того же, многие знают, что я жив, ожидают меня, ненавидят Бориса и готовы признать меня московским государем!
В самом деле, звучало сие красно и правдоподобно, вот поляки, всегда готовые к авантюрам, и поверили каждому слову. А если кто не шибко верил, высказывались по-латыни так: «Se non e vero, e ben trovato!», что означало: «Пусть это и неправда, но хорошо придумано!» И выражали согласие попытать счастья и возвести-таки претендента на московский престол.
Пан Юрий Мнишек не помнил себя от восхищения. С ума сойти: его дочь, простая шляхтянка, будет замужем за русским царем! Сделается владычицей баснословной Руси! Выходит, правильно делала Марианна, отказывая прочим женихам. Она жаждала власти – и она ее получит!