Недостижимая корона (Марина Мнишек, Польша - Россия)

Пан Юрий Мнишек, воевода сендомирский, хоть убейте, не понимал, за что в его дочку напропалую влюбляются глупые шляхтичи и даже стреляют друг в дружку на дуэлях. За что девчонку считают признанной чаровницей? Даже сам король Сигизмунд недавно предлагал панне Марианне сделаться его любовницей. Что он нашел в этой сухореброй маленькой птичке? А она, эта заносчивая краля, отказала!

Конечно, Марианна отказала. Королевская постель ее не влекла. Вот если бы Сигизмунд предложил ей трон! Предложил бы разделить с ним власть! Но король уже женат, и ему было с кем делить трон и власть…

Отчего-то она верила, что рождена именно для трона. Рождена, чтобы властвовать! Поэтому ей не слишком значительной казалась партия, которую сделала ее младшая сестра Урсула: она вышла за магната Константина Вишневецкого. Все считали, что это блестящая партия. Но Марианна косоротилась и перебирала женихов. То одному откажет, то другому… Словно и впрямь ждет принца-королевича, красавца зачарованного, наследника несметных богатств и власти над сказочным королевством, сердито думал пан Мнишек. О таких царевичах-королевичах красно да сладко поют песнопевцы. Но песни и сказки – сладкая ложь. Неужто можно верить в чудеса? Воевода сендомирский уже стал бояться, как бы привередливая дочка не засиделась в девках.

Его опасения разделяла Барбара Казановская, камеристка панны Марианны. Ох, переборчива девчонка! Постареет, поблекнет – ну куда ее потом девать? Придется отцу отдавать ее за первого встречного, да еще спасибо сказать, если кто посватается.

Марианна ждала королевича, но посватался за нее… конюх.

Этот конюх впервые увидал прекрасную панну на псарне. Она приехала выбрать себе щенка из нового помета борзых, и Григорий (так звали этого русского бродягу, беглого монаха, поступившего в услужение к брагинскому кастеляну Адаму Вишневецкому, в гости к которому прибыли его брат Константин с тестем, женой и ее сестрицей) потерял голову с одного взгляда.

Чтобы прелестная панна не испачкала в грязи свои крошечные ножки, Григорий бросил в грязь кунтуш, выстилая ей путь, а потом забыл одеться – до того ошалел от любви. Очи Марианны словно бы отравили его. С той самой минуты он хотел только ее, ее одну. Погруженный в мечты о недостижимой красоте, он застудился под ноябрьским ветром и студеным дождем, слег в постель и написал в полубреду горячечное послание, которое украдкой бросил в окошко панны Марианны.

Уже само по себе удивительно, чтобы какой-то конюх да псарь (этот Гжегош, как кликали его поляки, не гнушался никакой работой) знал грамоте и писал весьма витиеватым слогом. Но то, что он писал, было и вовсе диковинно!