– О, как трудно… – рассмеялась и Ольга Константиновна.
– Ничего. Хотите танцевать?
– Я упаду.
– Со мной не упадете, – сказал он и с особенной нежностью обнял ее за талию.
Музыка теперь казалась необыкновенно приятной, ритмичной. Как в тумане Ольга слушала то, что говорил ей Робертсон. Он говорил чудовищные вещи, а между тем не допил даже своего стакана. Нет, конечно, он не был пьян. Такого убедительного голоса не бывает у пьяных. Но почему он говорил такое? Что ему надо?
– Семеновский рассказал мне про вас все. Я вас знаю, как будто мы десять лет знакомы. Не удивляйтесь моим словам. Конечно, я русский человек, но уже привык жить по-американски. Такой век, иначе нельзя. Бог знает, что будет завтра? Так вот…
Она со страхом посмотрела в его светлые глаза.
– Хотите быть моей женой? Ради бога, не отвечайте сейчас, я буду ждать, не надо теперь, потом, подумайте… Именно такую я искал. Я знаю, что не ошибся. Мне сорок девять лет, я еще не старик, у меня приличное состояние, меня уважают…
У Ольги Константиновны громко билось сердце. Нельзя обижаться, если нелепые слова говорят таким убедительным тоном, с такою простодушною серьезностью.
– Не считайте меня сумасшедшим или дураком. Уверяю вас, это не имеет значения. Можно знать человека годы и ошибиться. И можно в один час принять верное на всю жизнь решение.
Она опять откинулась назад, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Но ведь это же несерьезно. Вы обижаете меня. Я уже не девчонка, с которой можно так говорить. Вы не имеете права…
– О, не обижайтесь, – взял ее руки в свои Робертсон, – не сердитесь на меня. Поймите, что я ничего не прошу сейчас.
Они перестали танцевать, остановились посреди залы, мешая другим парам. На них налетали танцующие, толкали со всех сторон.
– Потом, потом. Но я хочу, чтобы вы ответили мне, что вы согласны. Я буду терпеливо ждать. Сколько хотите времени. Я сделаю все, чтобы заслужить вашу любовь. Я окружу вас вниманием. У вас будет спокойная и навеки обеспеченная жизнь. Не бойтесь, у меня нет американских родственников, отец умер пять лет тому назад, а мать русская, херсонская помещица. У вас есть мать? Она будет любить вас, как родную дочь…
– Послушайте, мосье Робертсон…
– Меня зовут Владимир Степанович. Видите, даже имя русское.
Может быть, это произошло потому, что она пила сегодня непривычно крепкое шампанское? Но то, что он говорил, уже не удивляло ее. Женским чутьем она чувствовала, что жизнь ее на этом балу переломилась. Она не испытывала никакой радости. Только волнение. Очевидно, случается и так, в первую же встречу. Ну, что же! Значит, бывает и без влюбленности, без прогулок под кипарисом татарского кладбища, без поцелуев. Ее обнимала крепкая и сильная рука. Неужели в самом деле все уже решено? Не завтра, не потом, а сейчас, в диком американском темпе, как на пожаре? Нет, это невозможно…