– Ну вот, – через час, одеваясь, вздохнула она. – Собиралась уйти от тебя в восемь, а уже одиннадцать. Разоткровенничалась с тобой, и к чему это привело? Это оттого, наверное, что мы с тобой, по всей видимости, больше не столкнемся – завтра утром я уезжаю… А может быть, я почувствовала, что ты меня поймешь. Что-то в тебе есть такое… близкое мне. И мне действительно стало легче. Как ни странно. Может, я этого и хотела… У меня давно этого не было. Ты знаешь, поначалу мне было тебя как-то жалко, хотя я не жалостливая… А потом я поняла, что ты умеешь держаться.
– С чего это тебе вдруг стало меня жалко? – во мне снова заговорило уязвленное самолюбие.
– Ну, как тебе объяснить… Не знаю. Мне показалось, что ты вот живешь… и у тебя нет ничего, за что можно держаться в жизни – любви, например, любимого дела… Я, правда, мало тебя знаю. Может, у тебя и есть какая-нибудь цель…
Знала бы она, насколько близка к истине!
– Нет, в данный период у меня и вправду нет никаких целей, – признался я. – Какой-то период безвременья, потерянности… Ты все верно заметила.
– Надо переждать. Время помогает, я знаю, – теперь уже она утешала меня. – А потом обязательно появится что-то или кто-то. Может быть, любовь, может, цель… Я хочу записать тебе стихотворение.
– Валяй.
На редкость красивым почерком она вывела на обрывке бумаги четверостишие – что-то о душе, любви, о непознанности счастья.
– Ах ты мой поэт! – обнял я ее за талию.
Она стояла передо мной и перебирала мои волосы, а я дышал ей в живот. Пустил сквозь ткань долгую горячую струю воздуха:
– Передаю тебе это тепло на память. На очень, очень недолгую…
Как ни странно, эта нечаянная краткая близость немного оживила меня. Столько на земле неразделенных или нереализованных любовей, а я зациклился на себе одном. Но все же я не такой уж безнадежный эгоист, я, как оказалось, способен сочувствовать. Значит, не совсем еще труп. И не все еще потеряно. Я отправлюсь к Ане, завтра же. И не для того, чтобы переманить ее, а чтобы помочь выпутаться из паутины этого азиатского хищника – с мыслью о ней, а не о себе. Надо забыть о себе, забыть свое разросшееся, затмившее все вокруг «Я».
И засыпая, я старался всеми мыслями, всем своим существом оторваться от себя и устремиться к ней, пожертвовать своей гордыней, своим сволочным Эго хотя бы ради одной женщины.