— Но зрелище, которое я уготовил публике и которого она совсем не ожидает, будет еще занимательнее, — возразил транстеверинец.
— Любезный друг, — отвечал человек в плаще, — разрешите сказать вам, что вы как будто затеваете какую-то глупость.
— Я готов на все, чтобы спасти Пеппино, который попал в беду за то, что служил мне; клянусь мадонной, я счел бы себя трусом, если бы ничего не сделал для этого честного малого.
— И что же вы задумали?
— Я поставлю человек двадцать около эшафота, и, когда поведут Пеппино, я подам знак, мы бросимся на конвой с кинжалами и похитим его.
— Это очень рискованный способ, и мне думается, что мой план лучше вашего.
— А какой план у вашей милости?
— Я дам две тысячи пиастров одному человеку, и он выхлопочет, чтобы казнь Пеппино отложили до будущего года; а в течение этого года я дам еще тысячу пиастров другому лицу, и он поможет Пеппино бежать из тюрьмы.
— И вы уверены в успехе?
— Pardieu[29]— сказал человек в плаще.
— Что вы сказали? — переспросил транстеверинец.
— Я говорю, друг мой, что я один, при помощи моего золота, сделаю больше, чем вы и все ваши люди, вооруженные кинжалами, пистолетами, карабинами и мушкетами. Поэтому предоставьте это дело мне.
— Извольте; но если у вас ничего не выйдет, мы все-таки будем наготове.
— Будьте наготове, если вам так хочется; но можете не сомневаться, что я добьюсь помилования.
— Не забудьте, что вторник — это послезавтра; вам остается только один день.
— Так что же? День состоит из двадцати четырех часов, час из шестидесяти минут, минута из шестидесяти секунд; в восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд можно многое сделать.
— Если вашей милости все удастся, то как мы об этом узнаем?
— Очень просто. Я занял три крайних окна в кафе Росполи; если я выхлопочу помилование, то два боковых окна будут затянуты желтой камкой, а среднее белой с красным крестом.
— Отлично. А как вы передадите бумагу о помиловании?
— Пришлите ко мне одного из ваших людей в одежде пилигрима. Благодаря своему наряду он проберется к эшафоту и передаст буллу главе братства, который и вручит ее палачу. Тем временем дайте знать Пеппино, а то он еще умрет от страха или сойдет с ума, и выйдет, что мы даром на него потратились.
— Послушайте, ваша милость, я предан вам всей душой, вы это знаете.
— Надеюсь, что так.
— Так вот, если вы спасете Пеппино, то это будет уже не преданность, а повиновение.
— Не говори необдуманно, друг мой. Быть может, я тебе когда-нибудь напомню о твоих словах, потому что и ты можешь мне когда-нибудь понадобиться.
— Я явлюсь в нужный час, ваша милость, как вы пришли сюда сегодня; будь вы хоть на краю света, вам стоит только написать мне: «Сделай то-то» — и я это сделаю так же верно, как меня зовут…