– Государь! – сказал де Нансе. – С вами обращаются как с венценосной особой.
«Черт их возьми! – подумал Генрих. – Два-три этажа выше нисколько меня не унизили бы. Тут слишком хорошо: это может вызвать подозрения».
– Ваше величество! Не угодно ли вам последовать за мной? – спросил де Нансе.
– Господи Иисусе! – воскликнул король Наваррский. – Вы прекрасно знаете, сударь, речь здесь идет отнюдь не о том, что мне угодно и чего мне не угодно, а о том, что приказывает мой брат Карл. Есть приказ – следовать за вами?
– Да, государь.
– В таком случае я следую за вами.
Они пошли по длинному проходу вроде коридора, выходившему в довольно просторный зал с темными стенами, который имел крайне мрачный вид.
Генрих беспокойно огляделся вокруг.
– Где мы? – спросил он.
– Мы проходим по допросной палате, ваше величество.
– А-а! – произнес король и принялся разглядывать зал еще внимательнее.
В этом помещении было всего понемногу: кувшины и станки для пытки водой, клинья и молоты для пыток сапогами; кроме того, почти весь зал опоясывали каменные сиденья для несчастных, ожидавших пытки, а над сиденьями, на уровне сидений и у изножия сидений были вделаны в стены железные кольца, но вделаны не симметрично, а так, как того требовал тот или иной род пытки. Сама близость этих колец к сиденьям достаточно ясно указывала, что они здесь для того, чтобы привязывать к ним части тела тех, кто будет занимать эти места.
Генрих пошел дальше, не сказав ни слова, но и не упустив ни одной подробности этого гнусного устройства, запечатлевшего, так сказать, на этих стенах повесть о страданиях.
Внимательно глядя вокруг, Генрих не посмотрел под ноги и споткнулся.
– А это что такое? – спросил он, указывая на какой-то желоб, выдолбленный в сырых каменных плитах, заменявших пол.
– Это сток, государь.
– Разве здесь идет дождь?
– Да, государь, кровавый.
– Ага! Прекрасно, – сказал Генрих. – Мы еще не скоро дойдем до моей камеры?
– Вы уже пришли, ваше величество, – произнесла какая-то тень, вырисовывавшаяся во мраке, но становившаяся по мере того, как к ней приближались, все более зримой и ощутимой.
Генриху этот голос показался знакомым, а сделав несколько шагов, он узнал и лицо.
– Ба! Да это вы, Болье! – сказал он. – За каким чертом вы сюда явились?
– Государь! Я только что получил должность коменданта Венсеннской крепости.
– Что ж, дорогой друг, ваш дебют делает вам честь: вы заполучили узника-короля – это отнюдь не плохо.
– Простите, государь, – возразил Болье, – но до вас я уже принял двух дворян.
– Каких? Ах, простите, быть может, я нескромен? В таком случае будем считать, что я ничего не сказал.