Частный детектив (Бабий) - страница 8

Потрясенно смотрел я то на него, то на «семейные» столы. Пятно ра сплывалось на скатерти, и почудилось мне, что не вино это вовсе, и, зажав ладонью рот, бросился я к выходу. И долго потом, вывернутый наизнанку, умывался холодной водой.

Кому отмечать ИХ дни рождения, думал я. Если мы не знаем ничего. Если ИХ стерли с лица земли, не оставив ни надгробья, ни писем, ни вещей: фотографии и те сожжены родственниками, осталось случайно штуки три. ИХ стерли, а мы тем временем пьем за него.

Вот так и начался этот сугубо частный детектив. Но я не в тот же день поехал в Новосибирск. Я знал цену своим порывам. Такие вещи нельзя бросать на полпути. Их нельзя делать по обязанности и доделывать через силу. Их надо делать только тогда, когда не делать их невозможно. Так бывает, когда, например, любишь женщину. И есть только один способ жизни — с ней. Все остальное — способы смерти. Длительной или мгновенной, но смерти.

После невероятного везения в ТЮЗе и долгожданной удачи в горархиве я целый год отрабатывал ложные следы. Я пытался выйти на паспортный стол (мы жили возле парка Кирова, говорила мать), на Воронежское управление МВД (судила воронежская тройка, вспомнила мать), на музей оркестра радиокомитета (оказалось, что музей — оркестра народных инструментов, а дед, видимо, дирижировал симфоническим. «Ну, а почему ты уверена, что он дирижер?» — спрашивал я. «Я же помню — он стоит и дирижирует!»).

Потом сезам вдруг открылся, и в течение дня я законспектировал личные дела Н. И. Клюкина и Т. Г. Гиргилевич.

Итак, он родился 19 мая 1904 года, а она — 29 апреля 1906. Но это означало, что в 1917 году они были детьми, и никакого революционного прошлого у них не было и быть не могло. Они просто не принадлежали к тому поколению, которое у нас всегда ассоциируется с легендарными подвигами. Они пришли позже.

Харбин, в частности, объяснился совсем прозаически. По легенде, аристократическая семья Гиргилевич оказалась в Харбине в эмиграции, и моя бабушка порвала со своим буржуазным прошлым и ушла в подполье. На деле же семья учителя Григория Демьяновича Гиргилевича оказалась в Харбине еще в 1911 году, и это был обычный перевод из Екатеринослава (Днепропетровска). В 1929 году, во время конфликта на КВЖД, семья действительно распалась. Григорий Демьянович с дочерью уехал в Читу, а его жена — в Америку. Там она в конечном счете стала владелицей гимназии и жила очень даже неплохо; во всяком случае, регулярно отправляла дочери посылки. Они-то, скорее всего, и сыграли роковую роль: разве могли идейные соседки Тамары Григорьевны удержаться от доноса при виде ее буржуазной одежды? Так или не так, но из партии бабушку исключили именно за связь с классово чуждым элементом.