– Ото! А я-то до сих пор думал, – заметил король, – что люди, непослушные указам короля, ищут какое-нибудь глухое место, надеясь, что уединенность поможет скрыть преступление.
– Так вот, ваше величество, эти молодые люди, дабы свести счеты, выбрали яркий солнечный день и самую оживленную площадь в Гранаде.
– Дон Иниго, слышите? – сказал король, полуобернувшись.
– Боже мой! Боже мой! – прошептала донья Мерседес.
– Сударыня, – спросила донья Флора, – неужели он оговорит своего сына?
– Причина их размолвки меня не касается, – продолжал дон Руис, бросив на верховного судью взгляд, словно заверяя его, что во имя чести семьи он сохранит тайну, – я и знать о ней не хочу, известно только одно: перед дверями моего дома два молодых человека ожесточенно дрались на шпагах.
Дон Карлос нахмурился:
– Почему же вы не вышли? Почему не запретили сумасбродам скрестить шпаги, ведь ваше имя и возраст должны были повлиять на них.
– Я вышел, сударь, и повелел им вложить шпаги в ножны. Один из них послушался.
– Вот и хорошо, покараем его не так строго. Ну а что же второй?
– Второй, ваше величество, отказался повиноваться, продолжал подстрекать к дуэли своего противника, оскорбил его, вынудил выхватить шпагу из ножен, и поединок возобновился.
– Дон Иниго, слышите? Невзирая на увещания, они продолжали драться.
Король обратился к старику:
– Как же вы поступили, дон Руис?
– Ваше величество, сначала я уговаривал, потом стал угрожать, потом поднял палку.
– Ну а дальше?
– Тот, кто уже раз отказался от дуэли, отказался снова.
– Ну, а другой?
– Другой, ваше величество.., дал мне пощечину.
– Как, молодой повеса дал пощечину старику, rico hombre дону Руису?
И глаза дона Карлоса вопрошали толпу, словно он выжидал, что кто-нибудь из зрителей изобличит дона Руиса во лжи.
Но все молчали, и в тишине только слышалось, как вздыхает донья Флора и плачет донья Мерседес.
– Продолжайте, – приказал король дону Руису.
– Ваше величество! Какое наказание полагается молодому человеку, давшему пощечину старику?
– Если он простолюдин – наказание кнутом на людной площади и лишение свободы на галерах в обществе разбойников – алжирских турок и грабителей из Туниса, если же он дворянин – пожизненное заключение в тюрьме и публичное лишение всех званий и почестей.
– А что, если тот, кто дал пощечину, – сын, а тот, кто получил ее, – отец? – суровым тоном спросил дон Руис.
– Что ты говоришь, старик? Я плохо знаю испанский язык и, видно, не так понял тебя?
Дон Руис медленно повторил вопрос, каждое его слово вызывало тоскливый отзвук в сердцах двух женщин: