– Я хотел сначала узнать, где деньги, – оправдывался Банников. – А потом вам…
– Только не …! Закрой своё …! – И Харунов показал на меня пальцем. – Человек не знал, куда он лезет, у нас к нему нет претензий. Но ты …!
– Я извиняюсь, – сказал Банников.
– «Я извиняюсь»! Ты мой … будешь сосать, а не «я извиняюсь»! Сильно крутой стал! Придется тебе … подрезать. Иди отсюда на …! Дай мне с человеком по делу поговорить. Иди, иди, …! Сядь там где-нибудь на …!..
Банников побитой собакой перешел за дальний столик и, поглядывая на нас, нервно крутил в руках ножку хрустального бокала.
Я понимал, что таким обращением с ним Харунов демонстрирует мне свою власть и силу. А мне стелет помягче, поскольку я ему нужен.
– Детский сад, …! – огорченно сказал про Банникова Харунов, хотя был старше его лет на десять, не больше. И, сняв темные очки, прикрыл веки, устало потер глаза своей короткопалой рукой.
О, если бы я не был готов к этому, это был бы мощный удар, просто нокаут!
Потому что на веках у Харунова – и на левом веке, и на правом – была короткая, но выразительная татуировка:
Насколько я знаю, такую татуировку не делали себе в зоне даже самые крутые авторитеты и воры в законе.
Подняв веки, Харунов испытующе глянул на меня своими острыми и желтыми, как у коршуна, глазами. Но я уже успел натянуть на лицо маску изумления и оторопи, и Харунов, пряча в усы удовлетворенную усмешку, снова надел свои темные очки.
– Ладно, – сказал он, переходя на светский тон и каким-то волшебным образом избавляясь от своего узбекско-кавказского акцента. – Ты летишь за пацаном и все делаешь, как считаешь нужным. Рыжий в твоем распоряжении, и его бабки тоже. Но учти, что время нас поджимает. Месяц – твой крайний срок.
– Нереально, – сказал я.
– Почему?
– Потому что пацана нужно вывезти из Штатов абсолютно чистым.
– В каком смысле?
– В юридическом. Пойми, пока он обыкновенный ребенок, он никому не нужен. Но как только он получит кожлаевские миллионы – за ним побегут все, кто только сможет. Папа, мама…
– Хорошо. Согласен. Сколько тебе нужно?
– Три месяца. Минимум.
Харунов вздохнул:
– А другого пути нет?
Я пожал плечами:
– Только взорвать «Бэнк оф Нью-Йорк».
– И что?
– Я шучу…
– Ну и шутки у тебя!.. Сколько там, ты сказал?
– Сто семнадцать лимонов.
– Ты знаешь номера счетов?
– Нет, конечно, – легко соврал я ему, как еще раньше Банникову.
– А где же остальные деньги?
Я развел руками. Цифры, которые были в фэбээровской справке Кимберли, знали только она, я и те, кто давал ей эту справку. Но, как я прочел в сайтах Всемирного торгового центра, четыре этажа в северной башне ВТЦ арендовало ФБР, и скорее всего именно там, по соседству с Уолл-стрит, должен был располагаться их Департамент по борьбе с экономической преступностью, или как там это у них называется. Но северной башни уже нет, Кимберли тоже, а я не такой идиот, чтобы Банникову, Палметову или тем паче этому Харунову выдавать