Голубков покряхтел, но все же поднялся. Не лежала у него душа к этому делу. Никак не лежала. Но он был человек военный, а служба есть служба.
— Да, — сказал он. — Есть кое-какие соображения. Не знаю, что получится, но попробовать стоит. Мне нужен легкий гражданский вертолет и сутки времени.
— Смысл идеи? — спросил Волков.
— Воздержусь. Через сутки буду готов ответить на все ваши вопросы.
— Гарантии есть?
— Пока не знаю. Но если получится — это будет решением всех проблем.
— В нашей ситуации сутки — это очень много. Вы берете на себя большую ответственность, — предупредил Волков, но с предложением Голубкова согласился.
Это было по-генеральски: будет с кого спросить.
На этом совещание было прервано.
— Куда ты собрался лететь? — поинтересовался Нифонтов, когда начальник Управления и участники совещания покинули его кабинет.
— Есть такая речушка под Зарайском — Чесна, — объяснил Голубков. — Впадает в Осетр, а тот — в Оку. Не знаю, как насчет осетров, но судак там, говорят, хорошо ловится. А на этой Чесне есть деревенька Затопино. Вот там живет человек, который нам нужен…
Как может чувствовать себя молодой, удачливый, честолюбивый, прошедший всю Чечню офицер после того, как его и его друзей сначала бросили на грязное дело, потом попробовали истребить с применением современной авиации и тяжелых боевых вертолетов и в конце концов вышвырнули, как облезлых от лишаев котят, из армии, в один день выперли из офицерского семейного общежития и даже какого-нибудь паршивого грузовичка не дали, чтобы отвезти на вокзал скудный, нажитый по крохам семейный скарб?
Вот так он себя и чувствовал: вчерашний блистательный капитан спецназа, а ныне пастух худосочного затопинского стада двадцатишестилетний Сергей Пастухов.
После того как на площади Курского вокзала он распрощался с ребятами, не меньше шести часов пришлось ему с Ольгой и Настеной добираться до Затопина на перекладных: сначала двумя электричками до Зарайска, потом автобусом до Выселок, а последние четыре километра пешком. Недавно прошел дождь, глина на разбитом тракторами и грузовиками проселке раскисла, липла к ногам. Самому Пастухову это было до феньки, на нем были высокие спецназовские ботинки, а вот Ольгины кроссовки сразу промокли, она была в грязи по колено. Настена хныкала, просилась на ручки, но у Сергея руки были заняты двумя чемоданами, а Ольга тащила рюкзак с одеялами, подушками и бельем и полиэтиленовые пакеты с едой. У нее была свободна только одна рука, которой она и волокла дочку, приговаривая: «Ну, потерпи, скоро уже, совсем скоро». А сама поглядывала на мужа, словно спрашивая: в самом-то деле, скоро ли? И он отвечал ей, как и она Настене: «Потерпи, немного осталось».