— Да не слушайте вы его! — верещит из-за двери сосед. — Это же наркоман, ясное дело, посмотрите, на кого он похож!
На кого я похож? На человека, только что вышедшего из больницы. Уже было собираюсь так и заявить, но прикусываю язык. Еще, пожалуй, решат, что я из психушки сбежал. Поворачиваюсь к своей двери и выкрикиваю умоляюще:
— Лиз, я люблю тебя! Прекрати эти шутки… Скажи им, кто я!
Я сказал это по-английски. Лиз из Квебека, и в Гринвиче мы всегда говорили между собой по-французски: в этом была некая интимность, которую я и пытаюсь воссоздать сейчас за собственной дверью, нарочито переходя на другой язык. Я клянусь ей, что она у меня единственная. Никакого ответа. Замечаю, как переглянулись охранник и сосед. Не может быть, они здесь что, все сговорились? Да нет, на сговор не похоже, это скорее намек. Так переглядываются два женоненавистника при женщине, зачисленной ими в гулящие: мол, все ясно, перепихнулась с мужиком, не сказав ему, что замужем, теперь он явился качать права, а она прикидывается, будто знать его не знает.
— Полноте, дружище, — говорит мне охранник гораздо мягче. — Вы же видите, вас тут не ждали.
Я встречаю его взгляд и киваю, тронутый отсветом человечности, мелькнувшим в его бычьих глазках. Он, кажется, поставил себя на мое место и сопереживал, словно это его не приняли и гонят прочь. Его рука, похлопывающая меня по плечу, напоминала о солидарности пьянчуг, проживающих вымышленные жизни за стойкой бара после рабочего дня.
Он подталкивает меня к лифту. Я не сопротивляюсь.
— И чтобы я тебя, парень, здесь больше не видел, понятно? — ворчит он на первом этаже почти ласково. — Не то по-другому с тобой поговорю. Здесь шума не любят.
Спиной чувствуя его взгляд, я иду к застекленной двери. Когда она захлопывается за мной, оборачиваюсь. Сквозь свое отражение вижу, как он возвращается к себе в каморку.
— Дорогу! — орет какой-то мальчишка на роликах и едва не сбивает меня с ног.
Я снова погружаюсь в уличный шум. Мусоровоз, отбойный молоток, голоса прохожих, автомобильные гудки. Все как всегда. Все как прежде. Смотрюсь в дверное стекло — и я прежний. Коренастый, сутулый, жесткие волосы, самое обыкновенное лицо. Еще немного, и я поверю, что ничего не произошло. Вот я подхожу к дому, звоню, дверь открывает Лиз, и мы бросаемся друг другу в объятия. Где же ты был, я чуть с ума не сошла, что с тобой случилось? Я рассказываю все, про аварию, кому, пробуждение, ее неработающий мобильник, она варит мне кофе, и мы вместе идем в больницу оплатить счет. Эту сцену я прокручиваю в голове с тех пор, как пришел в сознание. Так должно было быть. Палец тянется к черной кнопке с моим именем. Но я не нажимаю ее — поворачиваюсь и ухожу.