Никто ни о чем не узнает.
И он жадно поцеловал ее в губы.
Дебора уступила Искушению (да-да, именно так – Искушению с большой буквы).
Она ничего не могла с собой поделать. Особенно учитывая то, что по возвращении в Айлэм ее поджидал викарий Эймс и очередное тоскливое замужество. И то, что с каждым прожитым днем она становилась старше.
Завтра она вернется к своей строгой морали и вновь станет рассудительным старшим ребенком в семье. Но сегодня ночью…
Она поцеловала его в ответ, вложив в поцелуй всю скрытую страсть своей души. Он опустил ее на постель и начал раздевать. Она потянулась к узлу его галстука и стала снимать с него сюртук.
Несколько минут они были заняты тем, что раздевали друг друга и непрестанно целовались. Мистер Алдерси устроил из этого настоящую веселую возню, правила которой ему были известны намного лучше, чем ей, Он ласкал и целовал каждый обнажавшийся кусочек ее тела, тогда как ей удалось всего лишь ослабить узел его галстука и стянуть один рукав сюртука.
Он покрывал ее тело поцелуями, опускаясь все ниже, пока наконец его горячие губы не нашли ее сосок. Он осторожно, посасывая, сжал его губами, и Дебора испугалась, что сгорит в пламени страсти.
Она должна была почувствовать его в себе. Немедленно!
Сию же минуту!
В комнату могли ворваться войска армии Ее Величества под предводительством баронессы Алодии, но Дебора все равно не смогла бы удержаться от того, чтобы не запустить руку в его черные волосы, умоляя продолжить начатое.
Мистер Алдерси опустился еще ниже, поднял ее нижние юбки, расстегнул подвязки.
Дебора никогда не раздевалась донага перед мистером Персивалем, всегда оставаясь в сорочке. Но сейчас она не испытывала ни малейшего смущения.
Он поцеловал внутреннюю поверхность ее бедра, и Дебора удовлетворенно вздохнула. Какое чудесное, восхитительное, сладкое ощущение!
Затем он поднял ее ноги, положил их себе на плечи и поцеловал ее в самое сокровенное местечко.
В течение нескольких безумно-ослепительных мгновений Дебора не могла ни о чем думать. Она не могла даже пошевелиться.
Одна половинка ее пребывала в полном и неописуемом смущении, другая же пролепетала:
– О-о-о, д-да-а... – И сдалась.
Мистер Алдерси наслаждался, и у нее не было сил, чтобы остановить его, – даже если бы она и захотела. Она выгнулась дугой ему навстречу, и хотела, хотела, хотела его…
Тело Деборы напряглось, пальцы вцепились ему в волосы.
– Мистер Алдерси…
И тут это случилось. Острое, пронзительное… опустошающее наслаждение. Она вскрикнула от неожиданности, но этот возглас быстро сменился стоном удовольствия. Одна за другой накатывали и возносили ее на гребень волны немыслимого чувственного восторга.