надумал сжить со света соперницу, решил порчу на неё навести. Намазал свой сейд
[2] жиром и кровью, поговорил с духом-помощником, посоветовался с Саймо-олмаком, покровителем чародеев… и решил отстать, не связываться. Шибко сильный нойда, однако, оказалась эта русская баба… И то! Скоро сто лет – а все зубы свои, взгляд живой, длинные волосы всё так же густы… только побелели, стали цвета прелой соломы. Верно сказали духи – лучше не связываться!
Между тем все расселись, и хозяин дома поднял чарку самогона, весело повел глазами из-под кустистых бровей.
– Дай вам Боже, дорогие мои, крепкого здоровья и долгих лет. А нам – чтобы встречаться почаще!
С чувством сказал, от самого сердца. За столом, чай, не чужие собрались, родня, да ещё любезный друг Данилов, старый саам, тоже Степан и тоже егерь, по-свойски заглянул на огонёк.
– Ну, бывайте здоровы!
Чокнулись, выпили, взялись за еду. На столе всего горой: и свежее, с пылу с жару, и томлёное, бочковое, из-под гнёта. Жареный хариус и малосольный ленок, тушеная бобрятина и лосиная печень, варёная икра и запашистый, домашней выпечки хлеб… Никакой тебе «скудости», от которой их древняя фамилия вроде бы происходила. Реформы, не реформы, социализм, капитализм – а чтобы егерь да без харчей? Не было никогда и не бывать такому вовеки!
Скудины были из тех русских людей, которые ни с мечом, ни с калачом шуток не шутят. Ели не торопясь, со вкусом и молча – какие могут быть разговоры, пока не утолён первый голод. Не скоро налили по второй. Потом выпили – в охотку, под лососиную тёшу, и – слово за слово – не спеша потекла размеренная застольная беседа. О видах на охоту, о погоде, о снежном человеке, который в прошлом месяце ломился в избу ко вдовой лопарке,[3] насилу отогнали выстрелами в воздух… Коварная штука брусничный самогон. Ни малейшего сивушного духа, лишь чуть отдаёт лесом и травами, а спичку поднеси – чистая аква вита, горит синим пламенем. А ещё развязывает языки, кружит головы и валит с ног самых крепких мужиков. Однако у Скудиных меру знали. Все чинно, пристойно. Лишь стук ложек (вилок здесь, как искони велось на Руси, не признавали) да степенный разговор по душам…
Чёрный кот – а какому ж ещё быть в доме колдуньи! – полёживал у печки, с интересом косился на людей, однако же к столу не лез, только жмурил жёлтый хитрющий глаз. Во-первых, хорошо воспитан. Во-вторых, лень. А в-третьих, уже нутро ничего не принимает, от пуза нажрался рыбьих потрохов…
– Давай, Машенька, еще подложу. – Хозяйка дома, привстав, с улыбкой потянулась к торчащему из чугунка половнику. – Соляночка нынче задалась! Степан Васильевич сам медведя добыл.