— Иными словами, в пику Сальвадору Дали вы ратуете за безыдейное, аутентичное, фотографическое воспроизведение средствами искусства анатомии женщины, чей образ был бы уже лишен художественной сверхзадачи и волнующей ауры внутреннего обаяния, а притягательные прелести внешних форм существовали бы сами по себе, вне конкретного социально-экономического контекста эпохи, — подытожил я рассказ искусствоведа. — Но как же это возможно? Взять хотя бы вашу Диану кисти мэтра элегантной живописи Франсуа Буше. Это ли не образец изящной чувственности в угоду правящей верхушке распутной аристократии времен Людовика XV!
Искусствовед, явно не ожидавший с моей стороны такого хамского наезда, похоже, пребывал в некоторой растерянности, что, впрочем, не помешало ему запустить в меня целой пригоршней громких имен:
— А Ботичелли, а Тициан, а Веронезе, для которых женщина всегда представала во всем своем подлинном, натуральном великолепии! Куда вы их денете?
Его перечень оскорблений в мой адрес был далек от завершения. Подобно богатому коллекционеру, достающему из запасников своего бесценного собрания старинные шедевры, он приглашал на суд всё новых и новых свидетелей моего слабоумия:
— А Пуссен, а Рубенс, а Рембрандт!.. Что с ними делать?
Поток его красноречия не ослабевал. Наоборот — он только набирал мощь оборотов. Ведь пока что искусствовед успел обозреть историю женского тела в живописи, едва добравшись до второй половины XVII века, и впереди неохваченными пластами маячило еще целых три столетия.
— А тот же Буше, а Лебрен, а…
— Послушайте — мягко перебил я его, — меня просто оторопь берет от того, с какой безграничной щедростью вы делитесь с нами своим художественно-критическим дарованием. А хотите — проведем эксперимент?
Теперь с любопытством все уставились на меня.
— Вот видите молодую женщину за столиком в противоположном конце бара? — Члены жюри устремили масленые взоры на подопытную участницу эксперимента. — Давайте попробуем, ни о чем предварительно не сговариваясь, выставить ей оценки, ну хотя бы по той же 6-балльной шкале. Ручка есть у кого-нибудь?
Молодой бурильщик вытащил из кожаной барсетки авторучку. Я взял со стола салфетку, сложил ее дважды пополам, разорвал на четыре части и выдал каждому по кусочку.
— А сейчас, уважаемые члены жюри, втайне друг от друга, попрошу вас выставить свои оценки. Для чистоты эксперимента я на данном этапе в нем не участвую.
— Что тут можно выставить, если ни ног, ни талии не видно! — заявил молодой парень. — Какой-то инвалидный обрубок, а не топ-модель!