– Ты же знаешь, каким бывает папа, если уж что-то решил для себя, – ответила Леони. – Он впадает в ярость при одном только упоминании имени Патрика. Когда Патрик сделал мне предложение, папа до того разгневался, что я думала, он и вправду отхлещет нас кнутом, как грозился. Патрик даже испугался за меня. Вот почему мы встречались тайком.
– Но как же вы доберетесь до Ирландии? – спросила Клеона. – Я знаю, сэр Эдвард в отъезде, но…
– Все устроено, – заверила ее Леони. – Патрик будет ждать меня в карете в конце подъездной аллеи. Мы постараемся как можно быстрее добраться до Холихеда, меняя лошадей на постоялых дворах, а оттуда на корабле отправимся в Ирландию. Патрик говорит, что с того момента, как мы сойдем там на берег, все будет очень просто. Его родители ждут нас, и, как только с формальностями будет покончено, я стану его женой.
– Но если сэр Эдвард все-таки узнает об этом, – возразила Клеона, – он вас догонит и вернет тебя домой.
– Папа отправился на скачки в Донкастер, – ответила Леони. – Он уехал вчера во второй половине дня. Я рассчитывала весь сегодняшний день собираться так, чтобы мисс Бантинг ни о чем не догадалась.
– Но разве ты сможешь каким-то образом помешать ей отправить к сэру Эдварду грума с письмом сразу после твоего отъезда?
– Именно это меня и беспокоило, – призналась Леони, – но на помощь пришло Провидение.
– Провидение? – переспросила Клеона. – Как это?
– Бедной Бантинг не повезло, – объяснила Леони. – Вчера днем она пожаловалась на плохое самочувствие и пошла прилечь. Выглядела она до того странно, что часов в пять я послала за врачом. Представь себе, выяснилось, что она заболела ветряной оспой!
– Боже мой! – воскликнула Клеона. – Должно быть, она заразилась от детишек Робинзонов.
– Вот именно, – ответила Леони, улыбаясь. – Когда она узнала об их болезни, то настояла на том, чтобы мы их навестили, дабы преподать мне урок милосердия. Мы захватили суп, студень из телячьих ножек, фланелевые нижние юбки, все это несла я! Уже на пороге я почувствовала что-то неладное. Боже, какой там стоял запах! Они, верно, годами не открывали окно.
– Я знаю, что папе неприятно заходить к ним, – отозвалась Клеона. – Только он человек праведный и никогда даже не упомянет об этом. Но мама, по-моему, иногда придумывает отговорки, чтобы не посещать старушку Робинзон. Та уже двадцать пять лет не встает с кровати, и, как мне кажется, ей ни разу не сменили белье.
– Что бы там ни было, Робинзоны наградили Бантинг ветрянкой, – сказала Леони. – Она лежит в комнате с зашторенными окнами, с перчатками на руках, чтобы не расчесать лицо, и стонет. Вообрази: в ее-то возрасте беспокоиться о внешности!