Девочка довольно рассмеялась и попросила у Мэрион поесть.
С момента ареста миссии прошло чуть больше получаса. В общей сложности под стражу были взяты пятьдесят человек: пятнадцать членов гуманитарной организации, пять журналистов, члены экипажа плюс тридцать добровольных помощников, включая выходцев из Дарфура.
Нико набрал номер Юлия Вергельда и услышал сообщение: «Набранный вами номер находится вне зоны досягаемости сети». Разумеется, вне зоны. Адвокат легко представил себе не сам поселок в сорока километрах от Абеше, где, по мнению Вивьен, должен находиться ее злейший друг, а точку на карте. В эту точку смело можно втыкать ножку циркуля и очерчивать круг в восемьсот километров в диаметре: ни одного значимого населенного пункта, за исключением самого Абеше, на этом расстоянии нет. А этот город — административный центр префектуры Вадаи, полупустыня у подножья массива Мараоне. Еще его называют плато. В этом центре не наберется и ста тысяч жителей, если только считать вместе хирургическую бригаду Международного Комитета Красного Креста.
— Может, стоит подождать Вергельда здесь? — подал идею Каталин. — Дадим местным пацанам на конфеты, они его из рогаток прикончат.
Николаев засмеялся не сразу. Смысл сказанного доходил до него со скоростью путника, движущегося через Мекку в Судан.
— Надо ехать в Абеше, — твердо решил он.
— До него чуть ближе, чем до батайского семафора. Пару дней придется плюхать.
— Жаль, дороги здесь никудышные, иначе добрались бы за сутки. Прелесть этого приключения состоит в том, — сказал Нико, почесывая небритый подбородок, — что ни одна гулящая тварь не остановит тебя ни за превышение, ни за принижение скорости, не поинтересуется, откуда у одной черной бабы трое белых мужиков и всего один чумазый ребенок.
— Мэрион поедет с нами?
— Если ты уговоришь ее.
И только около пяти вечера связь была установлена.
— Секунду! — Николаев поднял руку и тихо пояснил: — Вергельд на проводе. Здравствуйте, я Алексей Николаев, адвокат. Если не ошибаюсь, мы заочно знакомы…
Переговоры с Вергельдом заняли не больше трех минут. Несмотря на потерянное время, Нико не стал торопиться. Он тронул машину с места в то время, когда солнце закатилось за горизонт и, казалось, сердито хлопнуло крышкой люка. Живнов устроился на сиденье пассажира. Катала — в багажнике универсала, забравшись туда, как и положено, через пятую дверцу. Заднее сиденье осталось за уставшей девочкой и Мэрион, которая с наслаждением вытянула ноги, опершись спиной о дверцу. Катала опирался спиной о канистру с бензином, положив ноги на другую, закрепленную с противоположного борта. Поначалу ему было удобно, и он порадовался относительному одиночеству, потом затосковал так, как не тосковала ни одна сирота на этом свете. Он подпрыгивал вместе с ящиком для инструментов, с футлярами для скрипок сербского мастера Луки Божко, которого он поминал отборным матом. Ему казалось, что только задние колеса находят все неровности дороги, а передние скользят по глади. Через пару часов тряски на вопрос Живнова, не хочет ли Каталин поменяться с ним местами, упрямый Катала ответил категорическим отказом. Выручил, как всегда, командир. Когда позади осталась первая сотня километров, он остановился, вышел из машины и открыл дверцу багажника. Слабый свет светильника на обрезе багажника подчеркнул самоотверженность Каталы, подобравшего под себя ноги.