Смеляков тяжело вздохнул.
— Может быть, — проговорил он после паузы. — Но я им не навязываю свою волю. Самая главная ошибка — навязывать свою волю. Человек, если он только человек, должен сам уметь управлять собой. Кстати сказать, в институте я никого не насилую. Я даю возможность проявить себя каждому. Может, поэтому мы и сумели добиться кое-чего.
— Рома, ты увлекаешься! При чём здесь институт? Речь идёт о твоей дочери.
Смеляков склонился над журналом.
— Что ты хочешь? — спросил он наконец, подняв голову.
— Поговори с Катей, с Вадимом. Всё это ужасно неприятно.
Смеляков нахмурился. С дочерью он поговорить не против, но с Вадимом? Он представил себе его самодовольную физиономию, его крупное, сильное тело красивого животного и невольно в душе поднялась волна неприязни. Говорить с этим тунеядцем, прожигателем жизни? Нет! И противно, и бесполезно. Смеляков не одобрял выбора дочери, хотя понимал её как женщину. Красота подкупает. Но он не мог понять, как она не могла разглядеть своевременно его внутреннюю сущность.
— У него отобрали права, — продолжала жена.
— И правильно сделали. Давно пора. Что ещё за мода садиться за руль пьяным?
Жена вздохнула.
— Он дал мне слово, что больше этого не будет.
— И ты поверила?
— Рома, но он муж нашей дочери. Надо бы ему помочь. Всё-таки без машины неудобно — далеко ездить на работу.
— Ничего, доберётся на общественном транспорте.
— Но, может быть…
— Никаких но… И не вздумай обращаться за помощью к моим знакомым. А с дочерью я поговорю…
* * *
В понедельник, едва только Рублёв переступил порог рабочего кабинета, ему позвонил Петраков.
— Сергей Николаевич, зайдите ко мне.
Петраков взволнованно расхаживал по кабинету, ероша свою густую с проседью шевелюру.
— Вот, читайте, — протянул он вошедшему Рублёву лист бумаги.
«Просим всё своё внимание сосредоточить на том, чтобы установить фамилию автора изобретения и возможности вступления с ним в контакт», — пробежал Рублёв машинописные строчки.
Это была расшифрованная записка, найденная в тайнике на могиле купца Маклакова.
— Что вы скажете? — спросил Петраков, когда Сергей Николаевич вернул ему текст записки.
— Скажу, Анатолий Васильевич, что разведка противника, безусловно, интересуется новой антиракетой. Дело это вполне естественное: ведь мы с вами ожидали подобных действий со стороны противника. Но не знали, с какой стороны эти действия последуют.
— Пока у нас есть только одна зацепка — Горбоносый. Кто он? Знает это только Вадим. Займитесь-ка им, Сергей Николаевич, вплотную.
Рублёв замялся.
— Тут есть одно щекотливое обстоятельство. Может быть, кто-нибудь другой?..