— Вас психологически обработали, — сказал Алекс. — Все воспоминания из вашего прошлого уничтожили, а память начинили совершенно ложными фактами. — Джоанна понимала, но не видела пути, как это понимание могло помешать потолку раздавить ее в лепешку. — После того, как они проделали это с вами, — продолжал Алекс, — они провели вам внушение гипнозом, которое до сих пор и искажало вашу жизнь. Одно из этих внушений воздействует на вас прямо сейчас. Да. Этим все и объясняется. Каждый раз, когда вы знакомитесь с кем-то, кто начинает интересоваться вашим прошлым и кто мог бы разоблачить весь обман, вы страдаете от клаустрофобии и паранойи, потому что те люди, которые обрабатывали вас, внушили вам, что так будет. — По крайней мере для Джоанны, его голос звучал громоподобно, и раскаты эха гулко разносились внутри уменьшившейся комнаты. — И каждый раз, когда вы отталкиваете человека, с которым сблизились, клаустрофобия идет на убыль, снова потому что они сказали, что так будет. Это очень действенный метод, чтобы не допускать в вашу жизнь назойливо любопытных людей. Вы запрограммированы на одиночество, Джоанна. Запрограммированы. Понимаете?
Джоанна внимательно посмотрела на Алекса я поняла, что он ей не друг. Он был одним из них. Он был одним из тех людей, кто пытался ее убить. Ему нельзя было доверять. Он был презренный, гадкий...
"Нет, — в то же время думала она, — это паранойя. Алекс Хантер на моей стороне".
Джоанна резко непроизвольно дернулась, когда потолок задрожал и стал приближаться к ней. Она соскользнула вниз на кушетку.
Воздух спрессовался до такой степени, что она почувствовала это кожей. Он привлекал внимание. Тяжелый. Металлический. Весь вокруг нее. Как доспехи. Как доспехи, которые постоянно сжимались, становились все теснее. Внутри их Джоанна исходила потом. Ее тело было все в ушибах.
— Боритесь, — произнес Алекс.
— Стены! — закричала Джоанна, когда комната начала быстро надвигаться со всех сторон. Раньше никогда не было так плохо. Джоанна задыхалась. Ее легкие засорились. Ее горло было опалено. Она поняла, что комната сжимается до размеров гроба, и внутренним зрением увидела могилу — холодную, сырую, тесную и непроглядно темную.
— О, мой Бог!
— Закройте глаза, — быстро сказал Алекс.
— Нет! — Это было невыносимо. Если она закроет глаза, темнота еще больше подстегнет клаустрофобию. Она должна видеть, что происходит, даже если вид надвигающихся стен сведет ее с ума.
— Закройте глаза, — настаивал Алекс.
— Какого черта вы ко мне пристаете? Оставьте меня одну.
— Доверьтесь мне, — произнес он.