— Я не смею.
— Почему нет?
— Из-за того, кто вы есть на самом деле.
— Я ваша единственная надежда.
Джоанна нашла в себе силы, чтобы заставить себя сесть: так ей было удобнее противостоять ему. На мгновение она даже смогла вынести ужас надвигающихся стен. Самым важным сейчас было освободиться от него.
— Убирайтесь отсюда! — резко сказала она.
— Нет.
— Это моя квартира.
— Это квартира Джоанны. А как раз сейчас вы не Джоанна. Вы поступаете совсем не как она.
Джоанна знала, что он говорил правду. Она вела себя как одержимая женщина. Ей не хотелось спорить с ним или выгонять его, но она не могла остановиться.
— Ублюдок. Вонючий, паршивый ублюдок. Я знаю, кто ты.
— Да? И кто же я?
— Один из них.
— Джоанна, остановитесь.
— Я позову на помощь, если вы сейчас же не уберетесь отсюда.
— Но вы же не хотите, чтобы я ушел в самом деле.
Она с размаху ударила его по лицу.
Он не шевельнулся.
Она ударила его снова.
Он поморщился и взял ее за руку.
Она попыталась выдернуть руку.
Он не пустил.
Джоанна увидела красный отпечаток своих пальцев на его лице в том месте, куда она его ударила, и растерялась.
— Я намерен оставаться здесь до тех пор, пока вы не закроете глаза и не начнете делать то, что я вам скажу, — произнес Алекс. — Или пока стены и потолок не раздавят вас. Что выбираете?
Она снова упала вниз на кушетку. Клаустрофобия оказалась сильнее, чем паранойя. Хитрость Алекса сработала. Она больше не хотела освободиться от него. Еще раз Джоанна резко осознала, что комната сжимается, и к этому было приковано все ее внимание. Она начала хватать ртом воздух, который к этому времени стал для нее уже гуще, чем моторное масло. Она заплакала.
— Закройте глаза, — мягко сказал Алекс.
Джоанна с беспокойством поглядела на стены, затем бросила взгляд на опускающийся потолок, посмотрела на свою руку в его руке, посмотрела ему в глаза, закусила губу и закрыла глаза. И как только она это сделала, она немедленно поняла, что находится в гробу, и крышка была плотно закрыта, и теперь кто-то забивает ее гвоздями, а затем она услышала, как лопатой бросают землю на гроб, И это было такое узкое место, и пустое, и темное, очень темное. Между грубыми деревянными стенками не было воздуха, чтобы сделать хотя бы один вдох, но она продолжала держать глаза закрытыми и слушать Алекса, голос которого, как путеводная звезда, указывал ей путь к освобождению.
— Вы не должны открывать глаза, — сказал Алекс. — Я буду говорить вам, что происходит.
— Ладно.
— Стены медленно приостанавливают свое движение. Они уже не приближаются так быстро. И потолок тоже уже не опускается. А теперь и стены остановились тоже. Вы меня слышите, Джоанна?