– Что с ней? – воскликнул я. – Она жива?
– Да! – ответила Грушенька. – Да не пугайтесь вы так!
Индианка ваша даже здорова, только вот…
– Что только? – я спрятал тетрадь, заметив, что девушка с интересом уставилась на нее.
– Ее Лаврентий Филиппович допрашивает, – промолвила Грушенька растерянно.
– Как это допрашивает? – не понял я.
– Обыкновенно, – пожала плечами Грушенька. – В гостиной!
– Да объяснишь ты мне толком, что происходит, или нет? – взорвался я.
– Тише, тише! – замахала руками Грушенька. – Так и удар случиться может! – заключила она. – Григорий рассказал барыне, что видел, как госпожа Мира выходила из комнаты брахманов…
– Мира? Из комнаты брахманов?.. – не поверил я. – Но как она могла пройти к ним?
– Не знаю, – Грушенька опустила глаза. – Но Ольга Павловна потребовала от Лаврентия Филипповича, чтобы он непременно провел расследование.
– Не удивительно! – воскликнул я. – И все-таки все это очень странно!
– Но индианка и не отказывается, что была у них, – пожала плечами Грушенька. – А я-то так надеялась, что… – девушка осеклась на полуслове. – Да что же мы стоим-то?! – воскликнула она. – Ее же надо спасать!
– И то верно, – ответил я.
В гостиной козырем расхаживал Лаврентий Филиппович.
– Итак, – спрашивал он, – как вы, сударыня, проникли в комнату наших подозреваемых?
Ошеломленная Мира сидела на маленьком столике у стены и щурилась, потому как блики от огня, который горел в камине, падали ей в лицо.
– Это не имеет значения, – ответила Мира. – Я не сделала ничего плохого, впрочем, так же, как и они…
– Это уж позвольте решать нам самим, сударыня, – широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. Его рыжие ресницы подрагивали. Он испытывал удовольствие, словно кот, играющий с загнанной в угол мышью.
– Человеческое жертвоприношение эта особа считает невинной шалостью! – зло хмыкнула Ольга Павловна. – Побойтесь Бога, сударыня! – призвала она мою протеже.
Сысоев молча стоял, прислонившись к стене, словно статуя.
Гродецкий курил свою трубку, а Колганов бросал сочувственные взгляды на индианку. Англичанки в комнате не было. Зато отец Макарий вкупе с Медведевым призывал мою Миру сказать всю правду и, наконец-то, раскаяться в содеянном.
– Мне не в чем каяться, – сказала Мира, устремив на священника взгляд своих честных, солнечных глаз. – Я никого не убивала и вообще никогда не преступала закон!
– Тогда, сударыня, – вкрадчиво произнес Медведев, – вы, может быть, знаете, кто это сделал?!
– Мира не может знать, кто это сделал! – вмешался я.
– Яков Андреевич? – Медведев заметил меня только сейчас.