– И куда ее несет, – не раз говаривала нянька, недовольная, что простую девчонку приблизили к великой богине. А, поглядев, как Христ передразнивает повадки старухи, нянька и вовсе возненавидела выскочку.
И Фригг не раз приходилось защищать подругу от вечных нападок старой, которая то и дело жаловалась на валькирию, «возомнившую себя королевной», как сплетничала старуха.
Мало кто знал, а нянька не признавалась и самой себе, что она попросту ревновала свою питомицу к невесть откуда взявшейся дочке прислужников. Фригг всегда теперь предпочитала россказням старухи общество маленькой пройдохи.
Но нянька оказалась и первой, кто вдруг обнаружил, что девочки неприметно выросли, враз став предметом обсуждения среди небожителей.
– А малышка Фригг – прехорошенькая, – цмокала вслед богине молодежь.
– Ну, и Христ – аппетитная штучка, – добавляли другие, любители погреться у теплого бока подружки.
А Христ и впрямь была пухленькой: не доедая в детстве, теперь она, не щадя желудка, съедала такую уйму, что Фригг дивилась, где помещается такая прорва.
Но, хоть помпушка Христ и впрямь была хорошенькой, Фригг рано начала понимать, что ей не сравниться с красотой богини.
Впервые Фригг задумалась о своей красоте, когда девочкам было лет по десять-одиннадцать. В тот день Асгард праздновал что-то из бесконечной вереницы торжеств. Девочки, возбужденные предстоящим, хотя никто и не собирался пускать их в залу, где соберутся взрослые, вертелись перед зеркалом. Фригг стащила у матери баночку румян, и проказница изголялась, покрыв пурпурной краской щеки, губы, края век и даже немножко коснувшись краской пупырышек грудей. Словом, безнаказанность давала скорые и весьма зримые плоды. Забава продолжалась. Два бесенка, испортив на собственном лице все, что можно, принялись друг за дружку. Фригг, подталкиваемая каким-то смутным предчувствием, распустила по плечам волосы, упавшие на пол шелковистой волной и, зажав в зубах стебель с желтым бутоном розы, принялась подражать бродячим танцовщицам, которых не раз видела, когда Асгард проплывал над ярмаркой на земле.
Христ учудила больше: перевернувшись вверх тормашками, она прошлась по покоям на руках, потом перевернулась в воздухе и, сдернув со статуи святого Бора, прародителя всех богов, шляпу, заныла нудным голосочком:
– Подайте страдалице на пропитание! Подайте!
– Нате! – отозвалась Фригг, сыпанув в шляпу святого деда пригоршню разноцветных драже.
И обе девчонки покатились, хохоча и щипаясь.
– Ой, – умилилась Христ, целуя подругу раскрасневшуюся от возни и возбуждения, – и прехорошенькая же ты, Фригг!