— С этим попугаем я когда-нибудь с ума сойду!
Надежда продолжала водить фонарем по потолку, и вдруг на стыке потолка и стены блеснули живые хитрые глаза. Кеша весело посматривал на Надежду, явно ее поддразнивая. Потолок был низким, но не настолько, чтобы Надежда могла дотянуться до верха стены руками. Оглядевшись, она подставила Кешину клетку и, несмотря на бурный Алкин протест, осторожно на нее встала. Клетка, как ни странно, выдержала.
«Может быть, я еще ничего себе? — подумала Надежда. — И на диету садиться не обязательно».
Правда, рядом с Алкой она всегда ощущала себя чересчур стройной, именно поэтому ее муж Сан Саныч не очень приветствовал их с Алкой частые встречи, он говорил, что в результате общения с Алкой у Надежды развивается мания величия, в смысле фигуры, конечно.
Надежда подняла руки к тому месту, где только что сидел попугай. Стена не смыкалась с потолком, как ей показалось снизу. Между ними был очень узкий лаз.
Надежда ощупала неровную каменную стену, нашла на ней более или менее заметный выступ, куда можно было поставить ногу, и, отталкиваясь ногой и подтягиваясь руками, вскарабкалась в таинственный проход. Фонарь остался внизу, и Надежда ничего впереди не видела, но из лаза тянуло сквознячком. Лаз был низким, но широким, поэтому Надежда без труда развернулась и заглянула в покинутую камеру. Внизу, тускло освещенная фонарем, с широко открытым ртом стояла Алка.
— Надежда, куда ты подевалась? Как это ты ловко, прямо как Кеша! Знаешь, — добавила Алка восхищенно, — я никогда не слушала твои разговоры про всякие диеты, но теперь, кажется, я прониклась.
Если мы выберемся из этой мышеловки, я обещаю тебе сесть на диету! То, что я видела… это был прямо цирковой номер!
Мне не мерещится, ты действительно туда залезла?
Чувствуя себя чрезвычайно польщенной и очень собой гордясь, Надежда тем не менее ответила строго:
— Не только я сюда залезла, сейчас и ты это сделаешь!
— Это исключено, — холодно и решительно ответила Алка, — ты ведь не знаешь, сколько я вешу. И никогда не узнаешь.
— Догадываюсь, — вставила Надежда.
— Да? Ты догадываешься? И это, называется, лучшая подруга? Ты всегда обо мне плохо думала!
— Прекрати препираться! Ты что, не понимаешь, что это твой единственный шанс?
Надежда подумала, потом немного отползла назад, ощупала камни под собой, нашла узкую и глубокую щель и засунула в нее как можно глубже неожиданно пригодившуюся отвертку. Веревку она завязала четырьмя узлами на ручке этой отвертки, очень пожалев, что не умеет завязывать настоящие «морские» узлы. Муж учил ее неоднократно, но есть на свете вещи выше ее, Надеждиного, понимания.