Стремянка ябедно скрипела. Окно, открываясь, хрустально звякнуло. Но Пепел не дрожал, что его услышат. Слишком заняты сейчас опекуны, чтобы обращать внимание на скрипы и звяки.
— А все-таки, если попробовать в пику? — бесновался один из болельщиков.
— Нельзя было русских пускать на «джелем»! — вторили радикалы.
Пепел выбрался на скат. Единой крыши у архитектурной достопримечательности не имелось. Зато имелось несчитано-немеряно луковок-куполов, под каждой из которых располагалась своя небольшая крыша в виде той же луковицы. Сергей перебирался со ската на скат легко и быстро, как слаломист, огибал луковки-маковки. Он спускался на землю с той стороны собора, откуда не заметишь ни с колокольни, ни от ворот. Зря он, что ли, прежде чем войти, обошел вокруг собора, якобы любуясь знаменитым безгвоздевым строением? Впрочем, и любуясь тоже. Что-то в этом есть. Типа Русь изначальная, мшистое дыхание старины и все такое.
* * *
Бар назывался «Парк Юрского периода», естественно, в оформлении — резиновые и пластиковые динозавры «Мейд ин Чайна». На полочках, на стойке и по одному, намертво приклеенному, чтоб не сперли, на каждом столе между солонкой и перечницей. Где-то рядом находился какой-то институт, и хозяин бара явно ориентировался на студенчество. Пиво подешевле — «Степан Разин», да «Калинкин». И музыка из динамиков — оглохнуть можно:
Холодный ветер с дождем усилился стократно.
Все говорит об одном — что нет пути обратно,
Что ты — не мой лопушок, а я — не твой Андрейка,
Что у любви, у нашей, села батарейка.
О-уо-ри-я-ри-ё, батарейка,
О-уо-ри-я-ри-ё, батарейка!
В углу десяток парней безнадежно и неторопливо пропивали стипендию. Еще за тремя столиками парами экономно сидели девушки, одна кружечка 0,25 пива на персону, или стакан сока с гордо торчащей соломинкой. Красавицы степенно болтали и старательно не оглядывались в сторону компании, Юрий Витальевич их тоже не интересовал, но уже искренне. Впрочем, майор Кудрявцев верил, что хозяин не прогадал, ползала в четыре вечера — весьма неплохо. Можно представить, как тут набито и накурено в девять.
Юрий Витальевич занимал столик у окна, успел выдымить сигариллу и даже отследить сквозь жалюзи, как двое искомых — Клепа и Байбак — на другой стороне улицы вошли под вывеской «Славное прошлое» в дверь антикварного салона.
Я тосковал по тебе в минуты расставанья,
Ты возвращалась ко мне сквозь сны и расстоянья,
Но, несмотря ни на что, пришла судьба-злодейка,
И у любви у нашей села батарейка.
— Повторить капучино?! — Официант сменил пепельницу. Костюм у официанта был вполне приличный, и рубашка свежая. А вот туфли — разбитые и нечищенные.