— Да, сюда ездят семьями, — заметил он, оборачиваясь и указывая на стол, за которым сидел бородач, окруженный четырьмя детьми.
— Здесь полно продавщиц, — сказала она.
Он коснулся ее руки:
— Смотрите!
— На что смотреть?
Почты отсюда не было видно, но она разглядела Боша, который, жестикулируя, направлялся туда в сопровождении полицейского. Значит, он уже сбегал за ним на площадь.
— Что там произошло?
Он бесцеремонно прижал тонкой подошвой башмака ногу своей дамы. Он мог сейчас позволить себе все.
Несколько человек вскочили с мест и бросились в сторону почты, еще не зная точно, что случилось.
— Вы что-нибудь натворили? — прошептала она.
В ответ он только подмигнул.
— Вам не опасно оставаться здесь?
Он оглянулся вокруг и сказал, облизывая губы:
— Ничто не помешает мне здесь остаться, если вы пригласите меня пообедать.
— Вы прекрасно знаете, что я с радостью… Но все-таки, что там произошло?
— Пройдемся немного. Не возражаете?
Они пересекали площадь. Луи сунул руки в карманы, зажал в зубах сигарету.
— Вы что-то натворили, да?
— Да бросьте вы! Все видели, как я играл в шары. Не мог же я одновременно играть с почтарем и очищать его кассу.
— Значит, почту огра…
Еще немного, и она стала бы его журить: «Господи!
Какой вы неосторожный!»
А он наслаждался тишиной, небом, затянутым зеленоватой дымкой, потом остановил взор на красном купальнике, который казался на опустелом пляже последним отблеском солнечного дня.
— Вы у них главарем? — спросила спутница.
— Пока еще нет.
— Это сделали ваши друзья?
— Да, мои дружки… А не лучше ли нам сесть где-нибудь за столик?
— Где бы вы хотели пообедать?
— Если вам удобно, можно у вас в отеле. Или вернемся в кафе.
На площади поднимался шум. Возле почты собрались зеваки, и, когда обед подходил к концу, в Лаванду прибыли полицейские из Йера и заперлись на почте.
Малышу Луи стало явно не по себе. Он ничего не пил, скулы у него покраснели, и пальцы вздрагивали.
— Расскажите же мне, — умоляла его спутница.
А он хорохорился:
— Сперва назовите свое имя.
— Констанс д'Орваль. Вдова.
— Я так и думал.
— Почему?
— Да так. Живете в Париже?
— Нет, в Ницце. Сюда приехала от скуки, обстановку переменить.
— Вы живете в отеле?
— Не понимаю.
— Вы и в Ницце живете в отеле?
— В меблированных комнатах, пока не прибудет мебель, которую я выписала из своего поместья.
— А у вас есть поместье?
— Да, на Луаре. Но одинокой женщине жить там скучно.
Она изнемогала от нежности, любви и покорности.
Она просто таяла. Глаза у нее стали влажными:
— Ну, скажите же мне, что вы натворили.
— Да почти ничего. Одно дельце, которое должно принести мне сотни две кусков.