Черным ходом они все же не пренебрегли, вышли через двор на узкую, стиснутую высокими домами улицу. В этой просеке клубился, взвихрялся туман. Огляделись. Нигде не было преследователя, Коба сказал:
— Мне надо на Выборгскую сторону. Там есть квартира, где смогу переночевать.
— Ты точно знаешь адрес?
— Да. Если доберусь, не приведя за собой хвоста, то на два-три дня я там останусь.
… Зашагали. Оборачивались. Слежки будто не было. Но Коба не доверялся впечатлению:
— От него так просто не отделаешься.
Повернули. На открывшейся перед ними площади возник ярко освещенный цирк. Красивым размашистым шагом, запряженный в незанятые санки, великолепнейший рысак обогнал наших пешеходов. Возница — лихач в синей поддевке окинул их безразличным взглядом — не седоки.
— Коба, деньги у тебя есть?
— Немного.
Кауров выгреб из кармана рубль с мелочью:
— Вот! Сразу садись на лихача и гони! А я постою за углом. И, если покажется шпик, бахну его по голове. У меня с собой кастет. Быка можно свалить.
Коба спокойно возразил:
— Это делу не поможет. — Он вновь отдал должное противнику: — Не на того нарвались. Он же не один.
— Ну, бери этого лихача и гони!
Коба мгновенно настиг санки, уселся. Рысак тотчас же помчался, вскидывая подковами снежную пыль. Санки исчезли в этой белесой круговерти, искрившейся на электрическом свету.
Кауров с облегчением глубоко вобрал морозный воздух. Но еще не успел выдохнуть, как мимо во весь мах промчался другой лихач вслед Кобе. За козлами сидели двое. На одном из них Кауров разглядел черный жеребковый треух с опущенными боковинами.
Оцепенев — что можно было тут поделать? — Кауров стоял, созерцая, как по ветру разносится, рассеивается взметнувшаяся пелена. И, омраченный, повернул домой. Какая штука… Игру ведет дьявольски искусный шпик, дока гнусного своего ремесла. Кобе не удалось скрыться.
Дома Кауров почистился. Кое-что сжег. Его в ту ночь не тронули. Подумалось: странно. Не снова ли кого-нибудь подстерегают?
Нагрянули следующей ночью. Произвели тщательнейший обыск. Перебрали все его книги. Он из Бельгии привез Маркса и Энгельса, Лафарга, Каутского, Бебеля, Розу Люксембург на немецком и на французском языках. И рискнул оставить все это на полках. Те, кто к нему вторгся, подбрасывали к потолку каждую книгу. Кауров впервые наблюдал это нововведение. Подброшенная книга развертывалась в том месте, где ее часто раскрывали. Там ищут знаки, какую-нибудь подчеркнутую фразу, ключ к некоему шифру. В ордере, что был ему предъявлен, значилось: поступить согласно результатам обыска. Обыск ничего не дал. Каурова не арестовали.