– Пенни!
Патрик прыжком перемахнул комнату и схватил ее за руки, отведя их назад. Она вскрикнула от боли, но он не отпускал ее руки. Ногти вонзились ей в кожу.
– Что ты делаешь! Опомнись!
Вся кровь бросилась ему в голову, он задыхался от гнева и страха.
– Пенни! Не смей больше!
Он видел ее смущение, но не помня себя держал ее за руки в ужасе за их будущего ребенка.
Он не знал, что делать, чувства его разрывались между гневом и жалостью. Наконец он отпустил ее. Она рухнула на пол и продолжала рыдать.
– Не надо плакать. – Он опустился на колени рядом с ней. Гнев испарился. – Пенни, пожалуйста, давай я тебе помогу подняться. Он помог ей добраться до кровати, усадил, обнял за плечи.
– Прошу тебя, не надо плакать, – приговаривал он.
Она стряхнула его руку.
– Я знаю, что отвратительна тебе, – сказала она сквозь слезы. Голос ее звучал по-детски жалобно. – Я безобразна. Ты поэтому со мной не спишь.
Он вздохнул и вновь взял ее за руку.
– Пенни, мы ведь это уже обсуждали. Ты спросила, не мешаешь ли мне спать, и сама предложила, чтобы я перешел спать в другую комнату.
Она прекратила плакать.
– И совсем ты не безобразна. Ты прекрасна. Я сотни раз говорил тебе, как ты симпатично сейчас выглядишь, разве нет?
Она сидела опустив голову и размазывала по щекам слезы, которые капали на нейлоновую комбинацию.
– Пенни, послушай меня.
Он взял ее лицо в ладони, чтобы видеть ее глаза. Кожа ее покраснела, нос распух, и она пыталась спрятать от Патрика свое лицо.
– Пенни, теперь самое важное в нашей с тобой жизни – ребенок. Ты понимаешь? Ты несешь за него ответственность, мы должны обеспечить его безопасность.
Говоря это, он вновь почувствовал, как в его душе подымается страх. Он понимал, что сейчас она не успела принести ребенку никакого вреда, но кто знает, на что она способна!
– Пенни, ни в коем случае нельзя так лупить себя по животу, даже если ты сильно разнервничалась.
Он понимал, что голос его звучит слишком резко, и в душе ругал себя за жесткость, но ничего не мог поделать с собой. Она опять начала потихоньку всхлипывать.
– Пенни, пойми меня, я хочу помочь тебе.
– Нет, ты меня не понимаешь! Куда тебе!
– Понимаю, честное слово!
– Нет! Ведь это мне приходится таскать это пузо день и ночь. Меня тошнит круглыми сутками… А ты – ты даже не хочешь прикоснуться ко мне! – выкрикнула она, отойдя к окну.
Патрик нежно обнял ее.
– Успокойся же, Пенни. – Он погладил ее по спине. – Ты не права, сама знаешь, что не права.
Она понемногу расслаблялась, плач прекратился. Так кончалось всегда. Ей никогда не доставляла удовольствия близость с ним, она была холодна и неотзывчива в постели, но ей требовалось это для самоутверждения. Это было для нее как лекарство для больного.