На высоком берегу, рядом со смородиновым кустом стоял человек, совсем еще мальчик, с вылезшими из орбит глазами и жадно вдыхал, широко раздувая ноздри, терпкий, наполненный неописуемым ужасом, воздух.
Через несколько минут по пыльной таежной дороге мчался во весь опор гнедой конь, унося своего седока подальше от людей в глушь, горчащую смолой и разнотравьем. Туда, где стояла неприметная охотничья сторожка.
Туда, где Саида Омарова никто не найдет. Жаль, что верного коня придется убить на прокорм зимой. Но в этом мире выживает тот, кто сильней и коварней. Это знание досталось Саиду по наследству с генами. И он будет следовать законам жизни, которые ему диктует кровь и невидимый, всемогущий Аллах. Вечером деревенский староста найдет у себя под дверью записку, где будет сообщаться, что Омаров Саид Шухратович ушел навсегда в теплые восточные страны, в коих надеется обрести покой и счастье, желая встретить смерть в окружении многочисленного потомства. Его не будут искать. Никто не заподозрит несчастного сироту в смерти одиннадцати молодых людей, задавленных бревнами. О нем скоро забудут, потому что горе, пришедшее в деревню, затмит разум одиннадцати семей. А он спокойно перезимует – тайга любит его – и за это время обдумает, как и куда двигаться дальше. Но то, что любовь к оружию сильнее всего, он уже знал. На втором месте: военная форма. На третьем месте:…? Вспомнились загорелые, округлые икры Тамары. Нежный желобок между грудями. А когда она нагибалась, оказавшись к нему спиной… Э-эх! На третьем месте: деньги. И тогда будет сколько угодно Тамар. Саид представил, как по его команде, стоящие к нему спиной девушки нагнутся, предоставив полную свободу выбора пропахшему войной храбрецу. Рука важно ощупает женские прелести, выбирая товар покачественнее, и остановится на самой лучшей, а может и не одной. Восток – какое все же сладкое слово. В груди радостно щемило, на глаза наворачивались слезы. Когда-нибудь большой, полосатый, шелковый халат нежно обнимет покрытое боевыми шрамами тело. Добрый кальян согреет душу и озарит лицо благочестивого мусульманина благодушной, широкой улыбкой. Закружатся полуголые танцовщицы под ненавязчивую и нежную музыку.
Конь свернул с дороги и теперь несся по узкой тропинке, обдирая бока о колючие сосновые ветки. Беглец прижимался к густой, пахнущей потом гриве, иначе тайга давно бы уже исполосовала лицо до костей. Брезентовая куртка вполне справлялась с ударами, а вот старенькие, школьные брюки едва держались, чтобы не превратиться в лохмотья.