И верно – в ста метрах от них люди толпами устремлялись к океану, чтобы кинуться в волны. На таком расстоянии нельзя было различить, в купальниках они или нет. Видно было только, что большинство загорело куда сильнее обычных завсегдатаев пляжей.
Луи чуть не затошнило при мысли, что все эти мужчины, женщины, дети ходят в чем мать родила.
Тут же стояли другие люди – они наблюдали за всем тоже с иронией и подозрительностью.
– Поворачиваем назад, – сказал Луи.
– Еще чего? Идем туда. А вы не пойдете? – упорствовала Жизель.
– Ни за что. Мари, я тебе запрещаю!
– Боишься, что у тебя уведут Мари, ревнивец ты эдакий?
– Антуан, скажи наконец хоть слово.
– Они спятили, эти бабы. Я остаюсь с тобой.
Он уже готов был сдаться. Мари взглянула на Луи с издевкой. Женщины перешли no man's land.[20] Мужчины видели, как, отойдя чуть подальше, их жены расстегнули лифчики, нагнулись, сняли трусики и побежали к воде.
Ксавье опять видит привычную Мари. Опустившись на колени, она одевает младшего сына. Рядом стоит Симона и размахивает полотенцем. Жан-Жак натягивает шорты, прыгая на одной ножке.
Ему знакомо это спокойное, внимательное, чуточку грустное лицо. Окруженная детьми, Мари снова мать – и только. С самой первой встречи он смотрел на эту молодую женщину в купальнике лишь как на мать одного из своих учеников. В их отношениях не чувствовалось ни малейшей двусмысленности. Между ними все было настолько просто и ясно, что он никогда о ней и не думал. Ему даже в голову не приходило, что она или кто-то другой может косо смотреть на их теперь уже ежедневные встречи. Сегодня он увидел ее с новой стороны – она показалась ему обиженной, уязвленной, и он взволновался.
– Вот мы и готовы, – объявляет Мари.
Она часто говорит во множественном числе, словно выступая от имени маленькой общины, за которую несет ответственность и куда теперь принят Ксавье.
Он знал, что она заправит Иву рубашонку в штаны, потом распрямится, наденет брюки поверх купальника, подняв руки, натянет тельняшку, подберет ведерко, совок, запихнет полотенце в пляжную сумку и скажет:
– Вот мы и готовы. Жан-Жак, погляди, мы ничего не забыли?
И они отправятся все впятером – она, взяв Ива за руку, – впереди, Жан-Жак – он поддает ногой мячик в сетке, – рядом с ним, а вечно глазеющая по сторонам Симона отстанет, и тогда Мари, обернувшись, прикрикнет на дочь:
– Симона, ну что ты плетешься!
Это стало уже почти ритуалом – они останавливаются на краю пляжа, переобувают холщовые, на веревочной подошве, туфли, старательно колотят их одну о другую, чтобы вытрясти песок.