– Все.
– Красавчик с бородой, томные глаза, пластинка, приводящая в трепет, – все так ясно как божий день.
– Ты думаешь?
– Тебе остается только упасть в объятия своего учителя и закрутить с ним роман.
– Ну нет.
– Почему?
– Потому что это не такая простая история.
– Ну конечно, у тебя все сложно. А на самом деле все такие истории кончаются одинаково.
– Вечно ты все упрощаешь.
– Не упрощаю, а свожу к сути.
– Но для нас не в этом, как ты выражаешься, суть. Не в этом.
– Для кого для нас?
– Для Ксавье и меня.
– Вы что, не такие люди, как все?
– Просто я не свободна.
– Неправда, Мари. Просто ты боишься себя.
– Возможно.
– Тебя удерживает не Луи и даже не дети.
– Ничего меня не удерживает. Все дело в том, что мне и в голову никогда не приходило, что у нас с Ксавье могут быть иные отношения. Это твоя идея.
– А помнишь Жильбера?
– Того парня, с которым ты гуляла до Антуана?
– Он погиб в Алжире. Знаешь, я ему кое-что позволяла, но до известного предела. Я пользовалась его робостью, его добротой. Перед отъездом в Алжир – я уже год как была замужем – он пришел со мной повидаться. На его лице уже была печать смерти. Как ни странно, я часто вспоминаю, какими он смотрел на меня глазами.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Не знаю… Когда я думаю, что он, быть может, так и погиб, затаив на меня обиду, я готова локти себе кусать. Кто знает, а вдруг мы упустили свое счастье.
– Счастье? И ты в него веришь? Но при чем тут эта история?
– Ни при чем. Просто с той поры я решила брать от жизни все, что можно. И на твоем месте…
– Я знаю, как поступила бы ты. А я – другая.
– Ты любишь Луи?
– Он славный парень.
– Антуан тоже, но этого мало.
– У тебя нет детей, Жизель!
– У меня нет твоих принципов…
Принципы! Они разбились вдребезги на пляже в Жаи. Если бы я вняла советам Жизель и сошлась с Ксавье, оно, возможно, было бы даже лучше. Ах, принципы-то вроде соблюдены. Так я и осталась верной мужней женой.
Интерлюдия шестая
Сколько ни размышляй,
Этого мало,
Дела твои плохи и ты в отчаяньи,
Но все идет к худшему.
Ты говоришь – так дальше невыносимо,
Бертольт Брехт
Умственное переутомление действительно типично для нашего времени, но оно не присуще человеку изначально, а потому необходимо срочно его устранить.
Жан Табари, профессор медицинского факультета в Париже. («Жизнь и доброта», французское издание журнала Красного Креста, июнь 1964 года)
Какая мразь кругом! Величье сохранили
Виктор Гюго, Возмездие
Мало-помалу стройка затихает. Луи остался один. Его не тянет в бар, домой идти не хочется, нельзя, чтобы семья видела его в таком раздраженном состоянии.