– Все живы? – спросила Ева у Рязанцева, чье лицо было опухшим, усталым, но счастливым. Его мокрая одежда уже подсыхала, на ней проступили светлые пятна.
– Все уже закончилось. Отдыхай, – успокоил ее полковник, – только выпей перед этим пару ложек эликсира.
Незнакомая девушка – невысокая, полноватая, с большим носом и ушами, слегка косящими глазами и торчащими вперед передними зубами, сунула Еве в рот большую ложку с какой-то красной жидкостью. Рядом с девушкой маячил Коршунов.
– Это раствор кровавого обмылка. Пей, – сказала Соня.
Ева послушно проглотила эликсир, который оказался вполне терпимым на вкус, и снова положила голову на бетонные плиты. Ее взгляд упал на красный автомобиль «Сеат Марбелья», сиротливо стоявший у стены здания.
– А девушка? Из-за которой все это случилось? Жива и здорова? – спросила Ева, вспоминая, как они с Ларисой пытались предупредить новенькую о грозившей ей опасности.
– Жива и в больнице. Но, к сожалению, из-за полученных травм она потеряла память, – сказал полковник.
Ева недоверчиво прищурилась.
– С этой девушкой не все так просто, – сказала она, – мы с Ларисой решили, что она – тоже из спецслужб.
– С чего ты взяла? – спросил полковник.
Ему совершенно не хотелось думать. Он устал, он давным-давно ничего не ел, не спал, и единственное, что ему сейчас хотелось сделать, – это прилечь на плиты двора рядом с невестой и закрыть глаза.
– Она была предупреждена об обстановке в институте, – пояснила Ершова.
– А-а-а, – зевнул Владимир Евгеньевич, – это ее приятель предупредил, он здесь раньше работал.
– Что ж он ее не отговорил? – спросила Ершова, начиная сердиться. – Именно появление этой юной особы в НИИ спровоцировало цепочку жутких событий.
Она вспомнила о своем сидении в карцере и вся передернулась.
– Ну и что? – не согласился полковник. – Зато нарыв прорвало. Это неизбежно должно было случиться – рано или поздно.
– И то правда, – кивнула девушка, закрывая глаза.
Секунду спустя Ева удивленно захлопала глазами, запустила руку в декольте и вытащила оттуда пучок черных волос.
– Линяешь? – улыбнулась Соня, показав большие передние зубы с широкой щелью между ними. – Ну и чудненько.
Рязанцев наконец-то лег на спину и зажмурился. Ему было хорошо.
Лариса стояла, сжав руки перед грудью, и смотрела на Богдана, которого несли на носилках в вертолет. Овчинников лежал на животе. Его глаза были мутными.
– Богдан, – позвала Ильина, – ты меня слышишь, Богдан?
По ее щекам потекли слезы. Длинный нос засопел. Овчинников сфокусировал взгляд, и его глаза прояснились. Он посмотрел сначала на ноги Ларисы, потом на ее бедра, тело, плечи, шею и голову.