– Ментам? – усомнился Бычков. – Стоит ли связываться с ментами?
– Стоит, если это удобно. По своим каналам я смогу получить результаты экспертизы.
– Что же нам, звонить в милицию?
– Зачем звонить? Много чести, – поморщился Психоз. – Заморозьте зверюгу. Не сомневайтесь, менты сами к вам прибегут, может даже сегодня. Из-за генерала на них начальство так насядет, что они копытами землю будут рыть, лишь бы убийцу найти.
– Сделаем, – кивнул Глеб. – Эй, Биомицин, – обратился он к грузчику. – Найди какую-нибудь коробку, засунь в нее трупешник и запихни поглубже в морозилку, только смотри, чтоб Зоя не увидела, а то она с нас обоих шкуру спустит.
– А волос тоже милиции отдать? – спросил Денис.
– Отдай, – кивнул Психоз. – Только сначала на всякий случай померяй длину, мало ли что, может и пригодится.
Некоторое время синяевский авторитет молчал, внимательно разглядывая Зыкова.
– А ты, журналист, писать-то умеешь? – неожиданно поинтересовался Психоз.
– Писать? – удивился Зыков. – В каком смысле?
– В смысле – хорошо писать.
– Я этому в университете учился, – пожал плечами Денис.
– Мог бы ты, например, написать «Крестного отца»?
– Как Марио Пьюзо?
– Как Марио Пьюзо, – кивнул авторитет.
– Даже не знаю. Я пока книг не писал, только статьи. Тут главное – информация. Если бы мне было известно о жизни итальянской мафии столько же, сколько автору «Крестного отца», может и я бы что-либо подобное сочинил.
– Ты читал «Синяевскую братву» Вениамина Сукина?
Денис кивнул.
– А «Щупальца синяевского спрута» этого кретина, Арнольда Блатоватого?
– Читал.
– Ну и как?
– Это явно не «Крестный отец».
– Вот и я о том же. Надо писать так, чтоб до печенок пробирало, чтобы душа сворачивалась и разворачивалась, а от их суконно-канцелярского языка скулы сводит.
– Так что ж вы хотите! Арнольд Блатоватый – бывший мент, а Вениамин Сукин – вообще воспитатель детского сада, канающий под секретного агента.
– Ладно, журналист, – подытожил синяевский авторитет. – Ты пока иди, поработай. Мне с Быком потолковать нужно.
– С ума сойти! – воскликнула Червячук. – Поверить не могу!
– Во что это ты не можешь поверить? – мрачно поинтересовался Николай Чупрун.
Они работали в просторном кабинете Красномырдикова, расположенном на втором этаже украшенного башенками, витражами и мозаиками генеральского особняка, напоминающего то ли замок Золушки, то ли католический собор. Из широкого светлого окна открывался вид на рузаевское озеро и лес. Вдоль забора на аккуратно постриженном газоне росли усыпанные крупными красными цветами розовые кусты. Два дня назад Роман Анатольевич любовался из окна всей этой красотой. Теперь его распотрошенное патологоанатомом тело покоится в холодильнике морга. Через два дня адское пламя печей крематория превратит останки генерала в прах. Через два месяца люди забудут о том, что он существовал.