– Я так не нахожу, – он смотрел на нее задумчиво. – В чем, по-вашему, суть любой роли?
Керри задумалась.
– В побуждении.
– А какими побуждениями руководствуется Хармиана? Что ею движет?
– Любовь? – сказала Керри после минутного колебания.
– Да, но к кому? К мужчине? К себе? К жизни, наконец?
– Нет, – сказала Керри с большей уверенностью, – к Клеопатре.
– Вот именно. Она порабощена – физически и эмоционально – своей царицей и госпожой. А характер у нее далеко не слабый. У нее есть мужество и честолюбие и достаточно ума. Достаточно, казалось бы, чтобы видеть, что представляет собой Клео.
– Вы имеете в виду – в начале?
Райан презрительно усмехнулся:
– Я имею в виду то, какова она есть и какой остается до конца – распутницей, стяжательницей и совершенно чуждой всякой жалости.
– О нет, неправда, – возбужденная Керри забыла на минуту, кто ее собеседник, – сначала – да, она именно такая. Но не после смерти Антония. Она убивает себя из-за любви.
– Она убивает себя, – хладнокровно возразил Райан, – потому, что ее гордость и тщеславие не позволяют ей смириться с унижением, уготованным ей Цезарем. Эта мысль приходила ей и раньше, но решимость она обретает только тогда, когда Долабелла подтверждает то, что ей уже подсказала интуиция.
– По-вашему, значит, она никогда не любила Антония по-настоящему. Он для нее просто еще один любовник?
– Разумеется, она его любила. Насколько она способна любить кого-либо, помимо себя самой. Но не забудьте, что даже когда он умирает и умоляет Клеопатру спуститься к нему, чтобы поцеловать ее в последний раз, она отказывается: «Я в руки Цезаря боюсь попасть». О ком она думает в этот момент?
– Она боится.
– Да, за свою шкуру. Она хочет проститься с возлюбленным, но не рискуя. Шекспир задумал ее как натуру мелкую, и так ее и следует играть. Такая интерпретация не всем придется по вкусу, но это будет верный подход.
В комнате воцарилось молчание, немного погодя Лиз медленно сказала:
– Паула согласна с тобой?
Он пожал плечами.
– Может быть, и да, может быть, и нет. Это не имеет значения. Клеопатру так долго идеализировали на сцене, что только очень смелая актриса решится представить ее в ином виде.
– Но если вы не верите в такое толкование образа…
– Мне необязательно верить. Что бы Паула ни сделала с Клео, Антоний останется тем, кем он был, – человеком, совершенно запутавшимся в ее сетях.
– Она выглядит у вас просто воплощением зла.
– Вот этого в ней и нет. Прекрасная, обворожительная, полная женского коварства, часто жестокая, но не злая. Каждая женщина втайне мечтает быть такой, но мало кто осмеливается. Вот вам ключ к вашей Хармиане, Керри. Она боготворит свою госпожу за те самые качества, которые жаждала бы иметь сама. Если, по-вашему, с Клеопатрой происходит такая перемена, то и Хармиана должна измениться.